Первый штурм Севастополя. Ноябрь 41-го - читать онлайн книгу. Автор: Александр Неменко cтр.№ 122

В состав артиллерии 90-го полка включены доты БО. В артиллерии полка числится 8 шт. 45-мм пушек, 2 шт. 75-мм, 4 шт. 76-мм, 100-мм – 3 шт. ^[590].

Донесение немецкого штаба по борьбе с партизанами (майора Штефануса): «…уничтожено 18 лагерей партизан, в том числе и лагерь руководителя партизанского движения Мокроусова. В ходе захвата лагеря Мокроусова 60 партизан убито, 10 пленено. Сам Мокроусов вместе с женой скрылся в южном направлении. Уничтожен центр радиосвязи, захвачен радист (еврей). С трофейной радиостанции установлена связь с Севастополем. Пароль сработал… Наши потери 9 убитых, 6 раненых и 2 тяжелораненых. Данных по румынскому батальону нет» ^[591].

Противник использовал этот канал для дезинформации. Именно поэтому штаб СОР буквально накануне штурма докладывал: «Наступление противника в ближайшее время маловероятно». По данным противника, всего пленено 600 партизан и около 1000 партизан расстреляно, уничтожены 73 лагеря, 3 партизанские казармы. Указано, что этот успех достигнут в дополнение к ранее указанным цифрам. Состав войск, подчиненных майору Штефанусу: 8-я румынская кавбригада (без 3-го мотополка), 4 горнострелковая бригада, 24, 52, 240-й противотанковые дивизионы (из 24, 46 и 170-й дивизий), в секторе ХХХ корпуса 3-й румынский мотополк и два батальона 1-й горнострелковой бригады. В Керчи части 46-й дивизии ^[592].

15 декабря

По данным Ванеева: «Утром артиллерия Приморской армии вела огонь по районам скопления войск противника. Вражеская пехота силою до батальона в долине р. Бельбек неоднократно атаковала позиции наших войск с целью разведки боем, овладения отдельными высотами, но безрезультатно» ^[593]. Данных, подтверждающих эту информацию, найти пока не удалось. Откуда взята эта информация – непонятно. Ни у В.Л. Вильшанского, ни у Л.Н. Ефименко атака на их правом фланге не упоминается. В оперсводке сектора этой информации тоже нет.

Ф.С. Октябрьский, находясь на Кавказе, в штабе фронта в станице Тоннельная, доносил командованию: «…активные действия немецких войск в ближайшее время маловероятны…» Исходя из этого положения, была начата смена стволов на 35-й батарее (1-я башня).

15 декабря противник из района п. Кача открыл огонь по батарее № 10 (командир батареи капитан М.В. Матушенко). Батарея получила приказ при необходимости поддержать боевые порядки 8-й бригады и находилась в готовности открыть огонь, возле орудий были сложены снаряды и заряды.

В 12 ч. 50 мин. ее позиции были накрыты огнем дальнобойной немецкой батареи. Эффективность огня немецкой батареи, которая давала один залп в одну минуту, была невысока, но вторым залпом был накрыт первый дворик 203-мм орудия, произошло возгорание складированных зарядов, за которым последовал взрыв боезапаса. Погибли три человека, при взрыве произошло возгорание зарядов и взрыв во втором дворике. Лишь благодаря усилиям краснофлотцев, вывозивших заряды из 3-го и 4-го двориков, удалось спасти два орудия. При этом от разрыва своих же снарядов погибли еще девять человек, в т. ч. и комиссар батареи Р.П. Черноусов. Одновременно с обстрелом батареи по ее позициям нанесли удар три пикирующих бомбардировщика Ю-87 из III/St.G. 77. Летчики записали на свой счет одно орудие батареи ^[594].

В 13 ч. 10 мин. авиация СОР нанесла удар по предполагаемому месту дислокации батареи противника. Атаковали восемь Ил-2 и восемь И-16. Три Ил-2, шесть Як-1 и один МиГ-3 атаковали противника в Качинской долине. По донесениям, были уничтожены: 31 автомашина, до взвода кавалерии, дальнобойное орудие, зенитное орудие и минометная батарея. Чуть позже нанесла удар и береговая артиллерия. Из воспоминаний Крылова: «За Десятую рассчиталась с врагом мощная Тридцатая, быстро подавив открывшую огонь немецкую батарею. А в момент похорон двенадцатидюймовые орудия Тридцатой дали еще три выстрела. Ее грозный салют явился – так задумали комендант четвертого сектора и береговые артиллеристы – сигналом к удару, который группа наших батарей нанесла по разведанным и пристрелянным целям в глубине неприятельских позиций. На этот удар командарм разрешил израсходовать 500 снарядов» ^[595].

Транспорт «Курск», имея на борту 1800 бойцов маршевых рот, 137 лошадей, 51 кухню-повозку и 250 т боезапаса, в охранении тральщика «Взрыв» прибыл в Севастополь. Парадокс, но за неделю до этого то же самое имущество: грузовики, кухни, тягачи, принадлежавшие 51-й армии, – из Севастополя вывозилось.

ОВР ГБ производил траление мин на внешнем рейде Севастополя, поиск мин в районе курсов от бонового заграждения до подходной точки ФВК № 3 и расширение ФВК № 3, в котором затралено и уничтожено 13 мин. В районе Херсонесского маяка расстреляна плавающая мина.

Штаб майора Штефануса доложил о бое в районе горы Черная. В результате боя 119 партизан убито, 9 пленено, уничтожен 21 дом, уничтожена радиостанция. Захвачено 5 кухонь и 12 лошадей. Убито 9 румын, 5 ранено. У немцев 2 офицера ранено ^[596].

16 декабря

Как это ни странно звучит, обе стороны готовились наступать. Из воспоминаний Н. Крылова: «16 декабря, вернувшись от контр-адмирала Жукова, генерал Петров объявил, что нам приказано подготовиться к наступлению в направлении Симферополя с задачей сковать силы противника и не допустить вывода его резервов на Керченский полуостров. Это неожиданное в тот момент приказание, конечно, заставило предположить: там, на Керченском полуострове, должно что-то произойти» ^[597].

Из воспоминаний бывшего члена военного совета ЧФ адм. Кулакова: «16 декабря командарм, вернувшись от контр-адмирала Жукова, куда он был внезапно вызван, спустился в «кубрик» к Крылову.

– Мы наступаем! – объявил он с порога. Крылов встал. Слишком необычны были эти слова в глубокой обороне, необычным совпадением с его собственными размышлениями прозвучали они.

– Приказано, – продолжал Петров, – подготовиться к наступлению, а не к контрудару. К настоящему наступлению на Симферополь… Задача: сковать силы противника и не допустить вывода его резервов на Керченский полуостров…

Крылов молча достал из тумбочки карту, на которой он делал предположительные расчеты наступления. Петров живо склонился над картой, тускло взблеснули стекла его пенсне, он поднял голову, в лице недоумение.