Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях - читать онлайн книгу. Автор: Василий Потто cтр.№ 662

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях | Автор книги - Василий Потто

Cтраница 662
читать онлайн книги бесплатно

Принимая Тифлис за основной пункт владений наших на полуденной стороне Кавказа, для него совершенно ясно представлялся вопрос о необходимости обеспечить это сосредоточие нашей власти от всяких неприятельских покушений. Присоединение к России ханств Эриванского и Нахичеванского уже удалило границы наши от Тифлиса и значительно обезопасило его со стороны Персии. Но со стороны Турции пределы ее подходили так близко к городу и самое местоположение способствовало проходу разбойничьих шаек, что нельзя было ожидать ни увеличения населения, ни улучшения земледелия на всей пограничной черте до тех пор, пока самые гнездилища разбойников будут оставаться в руках у турок. Паскевич указывал тогда же на необходимость отстоять за Россией все смежные с Грузией турецкие владения, которые представляют величайшие удобства для поселений русских и по своей плодородной почве, и по своему климату, сходному с климатом средней России. Он ставил естественной гранью Русского государства с одной стороны – Саганлуг, с другой – побережье Черного моря с турецкой Гурией и Батумом включительно. «Тогда спокойствие Грузии, – писал он Нессельроде, – будет обеспечено, и мы приобретем провинции, издревле принадлежавшие Грузинскому царству».

Перечисляя выгоды, которые могли доставить нам эти провинции, Паскевич указывает, между прочим, на то, что в обоих пашалыках и в турецкой Гурии находится до пятидесяти тысяч семейств народа, славящегося мужеством во всей Азиатской Турции, что вместе с мусульманами к нам перейдет до пятнадцати тысяч христианских семей, известных своим трудолюбием и преданностью России, и что, наконец, поселение русских людей на свободных землях надежным образом закрепит за нами новые владения.

Как покорение Ахалцихе и Карса обеспечивает наши границы от разбоев лезгин и беглецов наших татарских дистанций, известных под именем карапапахов, так отделение от Турции Баязетского пашалыка и объявление его независимым, под покровительством России, доставит нам влияние на Курдистан, обезопасит дороги, а тогда и весь транзит европейских товаров станет приходить уже безбоязненно через наши закавказские области. Сам Карс, остающийся теперь в стороне от караванного пути, тогда приобретет значение центрального склада товаров, которыми снабжается вся восточная часть Турции от Арзерума и до Багдада. Такова картина, рисуемая Паскевичем.

Но Нессельроде отвечал на это весьма уклончиво. «Успехи наши в настоящую войну, без сомнения, подают надежды к заключению выгодного мира, – писал он Паскевичу, – но при всем том дела наши с Турцией составляют звено в общей системе европейской политики, а потому ныне еще нельзя сказать с уверенностью, какую черту позволят обстоятельства положить границей между нами и Турцией, как в Европе, так и в Азии». Ему казалось удобнее, не завлекаясь отдаленными видами, воспользоваться настоящим положением, чтобы привлечь жителей завоеванных земель к добровольному заселению Менгрелии и Имеретии, «изобильных природой, но еще не обработанных по недостатку рук», как полагал Нессельроде.

Паскевич поспешил разочаровать его. Он отвечал, что «изобильная природа Менгрелии и Имеретии состоит из непроходимых и обширных болот, покрытых дремучими лесами, или из бесплодных гор, на которых только немногие места удобны для хлебопашества и скотоводства. В Имеретии, – разъяснял он, – даже нынешние обитатели ее не могут снискать себе пропитания местными способами и вынуждены зарабатывать хлеб отхожими промыслами; все поденщики, все носильщики тяжестей, все люди, исполняющие самые низкие и трудные работы в Тифлисе и в других городах Грузии – суть имеретины; и если бы земли их были обильны и достаточны, то они при своем трудолюбии, конечно, не покидали бы своих семейств и жилищ, чтобы снискивать себе ненадежное пропитание поденщиной. Нужно много времени, чтобы трудолюбие человека расчистило вековые леса, осушило болота и, проникнув в места, доселе считавшиеся непроходимыми, обратило их в сады и цветущие нивы. Теперь же переселять сюда жителей из благословенного климата Турции в места, известные своим убийственным влиянием на здоровье, значило бы прямо подвергать их неизбежной гибели. Все эти неудобства по отношению к Менгрелии увеличиваются тем, что область находится под властью владетельного князя, и жители соседних турецких провинций, зная, что управление его не всегда основывается на непреложных законах, не получат, конечно, особой охоты селиться на земле, управляемой по правилам малоотличным и даже худшим против тех, которые они уже испытали в Турции».

Помимо того, по мнению Паскевича, переселение христиан до заключения мира было бы крайне невыгодно для нас не только в военном, но и в политическом отношении: в военном – это обезлюдило бы край, в котором велась война, и лишило бы армию значительных продовольственных средств; в политическом – дало бы туркам явное понятие, что мы не станем удерживать за собой провинций, приобретенных нашим оружием, и мусульмане, которых теперь удерживает еще неизвестность, кому будут принадлежать они, тогда стали бы противодействовать нам во всем и даже отважились бы на открытые враждебные предприятия.

Дав этот легкий урок нашей дипломатии, так мало знакомой с Кавказом и с условиями жизни его населения, Паскевич еще раз, уже по взятии Арзерума, подробно изложил графу Нессельроде свое мнение о проведении границы и писал о степени той важности, с которой должны быть ценимы при заключении мира области, покоренные русским оружием в Азиатской Турции. Он особенно настаивал на этот раз на присоединении Карсского пашалыка, что навсегда бы обеспечило границу России с Оттоманской Портой прочной чертой по протяжению Саганлугского хребта; и в случае новой войны с Турцией сильный Карс вполне прикрыл бы и наши татарские дистанции, и самую Грузию, и тыл Армянской области. «Сама природа, – пишет Паскевич министру иностранных дел, – указывает, где должны остановиться наши приобретения, и рано или поздно непременно придется подвинуть границы до тех мест, которые мною обозначены, и было бы весьма желательно не вверять неопределенной будущности огромных и столь необходимых выгод».

Не довольствуясь двукратным изложением своих мнений графу Нессельроде, Паскевич с тем же мнением отправил курьера непосредственно к графу Дибичу; но, к несчастью, этот курьер, посланный кругом через Южную Россию, прибыл в Адрианополь спустя три дня после окончательного подписания мирного трактата. Дибич, не зная предположений Паскевича, не мог, да и не имел особенной надобности заботиться о выгодах Кавказского края, – и эта ошибка прискорбна тем более, что европейские державы, настаивая при заключении мира на целости турецких владений в Европе, мало заботились о ее азиатской территории. Даже сама Турция не особенно отстаивала тогда три завоеванных нами пашалыка и самый Батум, которые, не принося ей существенной материальной пользы, служили причиной вечных неустройств и смятений, потрясавших ее азиатские владения. Ни Карс, ни Ахалцихе, ни Баязет, ни турецкая Гурия, находясь в состоянии почти независимом, не давали ей ни малейших доходов, а, напротив, еще требовали значительных издержек на содержание в них войск для поддержания хоть наружного вида покорности. И случалось не один раз, что турецкие войска были разбиваемы жителями, под предводительством своих старшин и родоначальников.

Дюгамель, рассказывая о своей встрече с Паскевичем, говорит в своих записках, между прочим, следующее: «Паскевич принял меня самым благосклонным образом. Но совсем иначе было принято им привезенное мною известие о заключении мира, по поводу которого он, нимало не стесняясь, высказал свое полное неудовольствие. Он был убежден, что мир без всякого труда мог бы заключиться на несравненно выгоднейших условиях, и, сверх того, он чувствовал себя оскорбленным, что с ним об этом не посоветовались заблаговременно». Но с другой стороны, было очевидно, что благодаря громадности расстояния, отделяющего друг от друга оба театра военных действий в Европе и в Азии, граф Дибич никоим образом не мог снестись с графом Паскевичем, тем более что было необходимо покончить все переговоры до наступления ненастья, которое и без того прекратило бы военные действия. На поспешность заключения мира имело влияние и то, что Европа уже начинала тревожиться успехами нашего оружия, и особенно волновалась Австрия. Все это верно, но все это не может снять нравственной ответственности ни с графа Дибича, ни тем более с Нессельроде, не позаботившегося даже сообщить в Адрианополь все предположения и виды Паскевича, выраженные им с такой категорической ясностью. Паскевича особенно возмущало возвращение туркам сильного Карса, и он с замечательной прозорливостью высказался тогда, что, не удержав за собою Карса, мы тем самым будем поставлены в необходимость и на своей границе возвести такую же сильную крепость. И слова его, как нельзя лучше, оправдались впоследствии, когда на Арпачае возник Александрополь, а кровавые события 1855 и 1877 годов стоили русским войскам стольких тысяч человеческих жизней.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию