Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях - читать онлайн книгу. Автор: Василий Потто cтр.№ 643

Формирование новых частей дало Панкратьеву возможность сделать экспедицию в Хныс, чтобы вывести оттуда большие запасы хлеба, покинутые при поспешном отступлении Лемана. Непонятно, каким образом курды, имея так много свободного времени, сами не заглянули в Хныс и не уничтожили этих запасов. Но посланный туда отряд генерала Сергеева нашел их в целости и перевез в Кюли, а казаки мимоходом сделали еще удачный набег и пригнали из куртинских кочевий до полутора тысяч голов овец и рогатого скота.

С окончанием экспедиции в Кюли по-прежнему остался один батальон пехоты, мало обеспечивавший даже ближайшие к нему окрестности. Частые и повсеместные набеги курдов, которым мы не могли противодействовать по малочисленности нашей конницы, продолжали разорять плодороднейшую часть пашалыка и колебали преданность жителей. Постоянное гнездо куртинских сборищ находилось частью в Кыгинском санджаке, а частью в санджаке Терджанском, где главным возмутителем являлся Махмет-бек, прежний начальник Терджана. Оставлять дела в таком положении было невозможно, и Панкратьев ожидал прибытия только резервов, чтобы принять решительные меры к обузданию курдов.

В середине августа, как только из Грузии пришел один из маршевых батальонов, а вслед за ним и Крымский пехотный полк, экспедиция в Кыгинский санджак была решена, и войска, под общей командой генерала Сергеева, выступили 21 августа двумя колоннами: левая, самого Сергеева, шла от Кюли; правая, полковника Миклашевского, – от Арзерума. В деревне Бармаксиз, почти у подошвы снегового Кашмирского хребта, оба отряда должны были соединиться и действовать дальше одной общей колонной. Местность, по которой приходилось идти, была в полном смысле слова пустынной. Все население этого края, напуганное разбоями курдов, бежало, и в покинутых деревнях не было ни души. Полное безлюдье не позволяло ничего разузнать о курдах, и отряды шли, так сказать, ощупью, не зная, что ожидает их впереди, даже на следующем переходе. 24-го числа, когда колонна Миклашевского подходила к деревне Чагондур, казаки заметили какие-то следы и дали знать, что невдалеке, по направлению к Кашмирским горам, прошла небольшая партия, возвращавшаяся, как видно, из набега с большой добычей. Что навело казаков именно на такие соображения – это их дело; Миклашевский не расспрашивал, а тотчас отправил в ту сторону сотню донцов и роту пехоты с подполковником Басовым. Отряд двинулся быстро и накрыл партию, отдыхавшую в деревне Чагондур без всякой осторожности. Из ста человек курдов половина легла под казацкими дротиками, часть перестреляла пехота, а остальные, успевшие спастись, разнесли тревогу по всем окрестным селениям. И вот на следующий же день, когда отряды соединились в Бармаксизе, перед ними явился сильный неприятельский разъезд, видимо старавшийся высмотреть силы отряда. Курды подошли так близко, что сдвинули даже наши пикеты, и на помощь к ним Сергеев повел сотню своего полка и весь казачий полк Басова. На глазах отряда произошла лихая кавалерийская стычка. Обе стороны, почти равные силами, одинаково воодушевленные, разом понеслись навстречу друг другу, столкнулись – и через минуту курды уже скакали назад, оставив в руках казаков четырех пленных.

Тревога по всем предгорьям, где только были куртинские кочевья, поднялась ужасная. Все, что оставалось в них беспомощного: старики, женщины, дети – все кинулось спасаться за недоступный Кашмирский хребет, а из-за Кашмирского хребта в то же самое время сюда стремились вооруженные шайки, спешившие занять все горные проходы и даже тропы, по которым можно было подняться. Отряд между тем, быстро подвигаясь вперед, захватывал стада, жег брошенные кочевки, вытаптывал поля. 27 августа войска остановились наконец у самого подножия Кашмирского хребта, за которым лежал уже Мосульский, или, как его называли чаще, Мейданский пашалык.

Шестьсот человек куртинской конницы и часть пехоты, при которой находились кыгинский бек и сам Мустафа-паша, заслоняли горный проход, и открыть дорогу надлежало оружием. Сергеев тотчас двинул вперед кавалерию. Казачий полк Басова понесся слева, Сергеева – справа, и курды, стиснутые с двух сторон казацкой лавой, обратились в бегство. Стычка продолжалась лишь несколько мгновений, но из числа казаков пятнадцать были изрублены, а курды оставили на месте несколько тел и тридцать пленных.

По следам бежавших отряд тронулся дальше. Перед ним стеной вставал, увенчанный снегами, Кашмирский хребет, и чем выше поднимались на него войска, тем недоступнее становились горы, и скоро измученный отряд остановился перед отвесными скалами. Сергеев пришел к убеждению, что подняться с артиллерией на эти страшные кручи и перейти снеговые вершины хребта – невозможно. Уже войска готовились к отступлению, как на горах появилась какая-то партия с большим белым значком впереди. Посланные навстречу к ней казаки дали знать, что это идет депутация от куртинских племен, обитавших в Мосульском пашалыке. Сергеев принял ее на бивуаке. Курды просили пощады, обещая прекратить набеги и даже прибыть в Арзерум для принесения присяги. «Единственно из уважения к вашей покорности я останавливаю войска, – отвечал им Сергеев, – но помните, что русские были на Кашмире, и если придут опять, то уже затем, чтобы истребить ваши дома и семьи».

Курды дали аманатов, и отряд, приняв под свою защиту несколько христианских семейств, желавших удалиться из мест, подверженных набегам, возвратился назад к Бармаксизу.

Так неожиданно счастливо закончилась для нас Кыгинская экспедиция. Войска, отдохнув в Бармаксизе, повернули в Терджан, но на пути Сергеев встретил правителя этого санджака с эфенди и старшинами, которые, как представители законной власти, объявили, что старый бунтующий бек бежал, и в народе водворилось спокойствие. Они просили Сергеева остановить войска и не подвергать разгрому обманутый народ, обещая поставить все количество реквизиционного хлеба, который с них следовал. Генерал, уступая настоятельным просьбам, отменил экспедицию и пошел назад к Арзеруму. Но едва сделали два-три перехода, как поднялась тревога: дали знать, что курды напали поблизости на греческую деревню. Два казачьих полка тотчас же поскакали на помощь и случайно выехали как раз наперерез возвращавшейся партии. К счастью курдов, гористая местность, малознакомая казакам, покровительствовала их бегству и спасла от поражения, но пленные и добыча были у них отбиты.

На следующий день едва отряд миновал деревню Чагондур, памятную еще недавней стычкой, как двести курдов опять налетели на обоз переселенцев, следовавший за отрядом.

Ударить, схватить, что можно, и ускакать было делом одного мгновения. Дерзость их была изумительна. Сергеев пустил за ними оба казачьих полка. Курды на отличных лошадях летели как ветер; но казаки на этот раз не отставали – слишком уж велико было желание у всех нагнать и истребить эту партию. В бешеной погоне, разгоряченные скачкой, казаки неслись все дальше и дальше, не обращая внимания, что делается по сторонам; отряд давно уже скрылся у них из вида; начались горы, балки, овраги, и казаки внезапно были окружены сильной партией. Охваченные со всех сторон, они не устояли, были опрокинуты и жестоко преследуемы курдами. Один офицер, урядник и десять казаков были убиты. На плечах опрокинутой конницы курды налетели на нашу пехоту, но, встреченные залпом в упор, остановились. Тогда казаки в свою очередь насели на курдов и гнали их на протяжении нескольких верст. После этого дела, казалось, можно было рассчитывать, по крайней мере, на относительное спокойствие; но едва Сергеев вернулся в Арзерум, курды уже стояли перед Кюли и Хнысом.