Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях - читать онлайн книгу. Автор: Василий Потто cтр.№ 586

В Херсонском полку налицо было только шесть рот; остальные две находились: одна в Ахалцихе, другая – в Ацхуре; а весь третий батальон разбросан был по Военно-Грузинской дороге. Бурцев еще с осени имел приказание стоять наготове, а потому с осени же выдвинул одну из своих рот, под командой капитана Кишкина, в Сурам, на половину дороги к Боржому.

Когда пришло известие об осаде Ахалцихе, Бурцев случайно находился в Тифлисе. Паскевич лично дал ему приказания, и он, не теряя ни минуты, поспешил в свою штаб-квартиру. Он прибыл в Гори около полуночи и тотчас потребовал полкового адъютанта.

«Турки, – сказал он, – в огромных силах обложили Ахалцихе. Сейчас нужно сделать распоряжение к походу и прежде всего – послать нарочного в Сурам, чтобы Кишкин спешил с ротой к Ацхуру». – «Кишкин здесь, в Гори», – сказал адъютант. «Тем лучше, зовите его, – я лично отдам приказание».

«Была Масленица, – рассказывает один современник этих событий, – и большинство офицеров собралось отпраздновать ее в квартире полкового адъютанта. Были песенники, была музыка и все усердно занимались печением блинов, но так как чугунных сковород нигде достать было нельзя, то в дело пустили шанцевые лопаты. Мысль о походе никому не приходила в голову, как вдруг полковой адъютант, возвратившись от Бурцева, объявил, что полк утром идет под Ахалцихе. Офицеры прямо с пирушки бросились готовиться к походу».

Бурцев между тем разъяснил Кишкину всю важность минуты и, положив руку на плечо, сказал: «Ну, Семен Афанасьевич, на вас я надеюсь. Употребите все ваше усердие и мужество в этом серьезном деле. Вам нужно во что бы то ни стало и как можно поспешнее пройти или пробиться в Ацхур на помощь к Высоцкому. Рота его в большом некомплекте; если неприятель задавит ее, дорога нам будет заграждена. Возьмите лошадь с казачьего поста и скачите в Сурам, чтобы завтра утром и даже сегодня выступить».

«Я здесь верхом, – сказал Кишкин, – и к утру буду в походе». Он сел на своего кабардинского коня, только что пришедшего под ним из Сурама, и, проскакав в темную ночь без отдыха около пятидесяти верст, к восходу солнца был уже в Сураме. Там тоже никто не ожидал похода. Надобно было собрать роту, сформировать вьюки, раздать по рукам сухари и запасные патроны. Суматоха охватила весь город. Но не прошло и полутора часов, как рота уже была на марше. Путь был неимоверно труден; приходилось идти по тропинкам, увязая по колено в рыхлом снегу, а иногда взбираться на обледеневшие скалы, так как разлившаяся Кура во многих местах затопила ущелье. От Сурама до Ацхура, пятьдесят верст, рота шла безостановочно. Дорога, за несколько месяцев до этого столь оживленная, теперь была до того пустынная, что в течение дня войскам не встретилось ни одного прохожего, от которого можно бы было получить какие-нибудь сведения об Ахалцихе. Солдаты страшно утомились. Кишкин, желая показать пример, пошел впереди пешком. Но, как ни торопилась рота, ночь застала ее в дороге, у Страшного окопа, верстах в десяти от Ацхура; пришлось остановиться и ночевать в снегу, даже без огней, разводить которые из предосторожности было запрещено. Часа за два до рассвета двинулись опять, и скоро в отдалении послышался слабый и протяжный гул; это гремели пушки в Ахалцихе. «Ребята! Прибавь шагу!» – скомандовал Кишкин. Ему нужно было спешить, чтобы как можно скорее занять последний обрывистый горный перевал близ Ацхура. Но едва рота взобралась на него, как при начинающемся рассвете увидела в стороне от крепости массу турецкой пехоты. Это был пятитысячный отряд Авди-бека, уже несколько дней стоявший в окрестностях Ацхура. Авди-бек находил рискованным действовать с таким слабым отрядом на Грузию и требовал подкреплений из-под Ахалцихе, а в ожидании их он даже не рискнул загородить дорогу подходившей роте – и Кишкин благополучно вошел в Ацхур.

Это было утром 25 февраля, а вечером в тот же день подошли к Авди-беку ожидаемые им подкрепления. Тогда вся турецкая конница двинулась в Боржомское ущелье, а пехота с двумя орудиями расположилась в четырех верстах от крепости в деревне Цинубаны. Комендант Ацхура, опасаясь нападения, сжег предместье; однако турки, укрепив Цинубаны, дальше не пошли и ограничились только наблюдением за ущельем.

А между тем к Ацхуру подходил и полковник Бурцев со своими херсонцами. Выступив 24-го числа из Гори, 25-го он ночевал уже у Боржомского блокгауза, а 26-го две роты его с горным орудием подвинулись к укреплению Гогиасцихе. Нужно сказать, что дорога из Сурама к Ахалцихе, вступая в Боржомское ущелье, шла параллельно левому берегу Куры и только у нынешних горячих вод перебрасывалась на правый берег с тем, чтобы через десять верст снова возвратиться на левый. Таким образом, отряду предстояло совершить две трудные переправы через реку. А между тем Кура разрушила почти все береговые работы, произведенные с таким трудом осенью, и обе переправы до того были дурны, что плоты и паромы, построенные из старого леса, едва могли поднимать по два человека. При подобных обстоятельствах неприятель мог чрезвычайно затруднить движение русского отряда.

Но так или иначе, колебаниям места не было, и 27-го числа две передовые роты заняли первую переправу, а сотня казаков выслана была вперед, чтобы захватить и вторую. Но там уже стояла турецкая кавалерия, высланная Авди-беком. Две тысячи турок двинулись на сотню казаков, и казаки, отстреливаясь, отступили, потеряв двух человек убитыми и одного раненым, которого турки захватили в плен.

Предвидя, что неприятель может сделать покушение и на первую переправу у горячих вод, Бурцев выдвинул ночью сильный пикет, расположившийся за рекой, в двух верстах от переправы, на неприступных скалах, через которые проходила едва заметная тропа. Утром 28-го числа неприятельская конница действительно двинулась было к переправе, но, наткнувшись на пост, остановилась. Между тем Бурцев переходил в это время Куру, и по мере переправы рота за ротой вступали в бой. Русская позиция на скалах была так узка, что не позволяла развернуться фронтом более как десяти человекам, и задним приходилось стрелять через головы передних. Целый день турки вели атаку за атакой, но, убедившись, что русских выбить нельзя, взобрались на окрестные скалы и стали спускать оттуда на отряд тяжелые камни. Гул пошел по всему ущелью. Громадные, в сотни пудов каменные глыбы, сорванные с вершин, со страшным треском и грохотом катились вниз, сталкивались, прыгали и гудели, вздымая за собой целые облака пыли. Но солдаты, плотно прижавшись к отвесам скалы, были в безопасности. Между тем совершенно стемнело, и турки отступили, очистив Боржомское ущелье. Ацхурский замок сослужил в этом случае добрую службу. Он удержал главные силы Авди-бека, которые так и не рискнули пройти в ущелье под выстрелами этой крепости.

С отступлением турецкой конницы Бурцев беспрепятственно перешел вторую переправу, при которой накануне казаки имели горячую схватку, и 1 марта подошел к третьей, и последней переправе у самого Ацхура. Теперь, влево от отряда, за рекой, стояла крепость, готовая послать сотни выстрелов для его защиты; а прямо перед ним на том же берегу, где он стоял, верстах в трех лежало большое селение Цинубаны, за которым виднелся турецкий лагерь Авди-бека. Выход из ущелья все-таки был заперт, и Бурцев ничего не мог предпринять против неприятеля, загородившего ему дорогу в значительных силах. Положение его было весьма неопределенно и трудно. Собственно говоря, весь его отряд, как сказано выше, представлял собой не более как авангард Муравьева, назначенный для охраны Боржомского ущелья, и ему следовало бы, опираясь на крепкий Ацхур, дождаться здесь прибытия главного отряда. С другой стороны, Бурцев рассуждал иначе. Отряд Муравьева составлялся из двух полков: Грузинского и Крымского, из батальона пионер, казачьего полка, картлинской милиции и тринадцати орудий. На сбор его, очевидно, требовалось время, тем более что Крымский полк, предназначенный к отправке в Россию, естественно, не был в боевой готовности, а Грузинский стоял в Кахетии в двух переходах за Тифлисом. От Тифлиса до Ахалцихе сто девяносто две версты трудной дороги, на которой два раза приходилось переправляться через Куру, что, конечно, должно было задержать надолго большой отряд с пушками и обозом. Словом, при всей поспешности сбора и марша Муравьев не мог подоспеть к Ахалцихе раньше десяти дней, а в десять дней турки могли покончить с крепостью. С замиранием сердца прислушивался он к каждому пушечному выстрелу, после долгой паузы доносившемуся со стороны Ахалцихе. Но паузы становились все больше, выстрелы – реже. Предугадывая критическое положение осажденных, Бурцев решился действовать только со своими пятью слабыми ротами. И вот, в ночном мраке, со 2 на 3 марта он обошел по недоступным горным тропам Цинубаны и появился в тылу Авди-бека. Турки, полагая, что за Бурцевым идут главные русские силы, не отважились вступить в упорную битву и отступили в горы. Крепкая турецкая позиция досталась Бурцеву без боя. Несколько гонцов из русского отряда немедленно полетели в Ахалцихе, целый пук сигнальных ракет взвился и загорелся в воздухе разноцветными звездочками, на горах пылали маяки – Бурцев всеми средствами спешил дать знать Ахалцихе о скором прибытии помощи.