Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях - читать онлайн книгу. Автор: Василий Потто cтр.№ 516

Еще большим влиянием Нерсес стал пользоваться при преемнике Даниила, Ефреме. Но вследствие притеснений персидского правительства в 1814 году он покинул Эчмиадзин, приняв место епархиального архиерея в Грузии, где встретил большое расположение со стороны Ермолова. Между тем политические обстоятельства сложились так, что и сам патриарх вынужден был бежать из Эчмиадзина и искать убежища в Грузии, в епархии Нерсеса. Они свиделись в Шуше. Старец Ефрем, поселившись в одном из монастырей, вновь поручил Нерсесу верховное правление престолом. Аббас-Мирза, зная влияние Нерсеса на армянское население и беспокоясь, что он совершенно вне его власти, старался всеми средствами, деньгами и почестями, склонить его переехать вместе с патриархом в Эчмиадзин. Под давлением его требовали возвращения Ефрема и эчмиадзинские монахи. Но Нерсес хотел остаться независимым от персидского правительства и оставался в Грузии, склоняя к тому же и патриарха.

Нужно думать, что уже в то время Нерсес не чужд был надежд на скорое освобождение родины и действовал в этом направлении. Нерсес был страстный патриот, с детства воспитанный в этом направлении своим отцом. Позже он со слезами говорил, что последней волей его покойного отца было то, чтобы он не приходил к могиле его, пока не исполнится пламенное желание армян и не воскреснет вновь угнетенная магометанами святая вера, что с тех пор он и жил только надеждой пойти и поклониться могиле отца вместе с русским военачальником.

И вот, когда весной 1827 года авангардные русские войска, с Бенкендорфом во главе, вступили в Эриванское ханство, среди них был и Нерсес. Присутствие его в войсках, пришедших освобождать христиан, воодушевляло армянское население.

Во все времена военных действий Нерсес пробыл в Эчмиадзине, с трепетом следя за грозными перипетиями войны; он видел нашествие Аббас-Мирзы, грозившее самому Эчмиадзину, Аштаракский бой, падение Эривани и Тавриза и заключение мира. В один из моментов уверенности в освобождении отечества он имел утешение исполнить завещание отца. В полуверсте от бедной деревни Аштарак, родины архиепископа, находилось уединенное кладбище семейства Шахазизиан Камсаракан. Тогда привел Нерсес генерала Красовского и на коленях, с горячими слезами, припал к гробу отца, к которому долгие годы не смел приближаться.

Освобождение коренной армянской земли от персидской власти не могло не найти отклик в армянах, живших в персидских областях, не могло не вызвать в них патриотического чувства и стремлений к свободе. И уже вскоре по занятии русскими войсками Тавриза к Паскевичу стали являться депутации от азербайджанских армян с просьбами о переселении их в русские пределы. Это было вполне согласно с видами русского правительства. Главнокомандующий ласкал их и отпускал домой с разрешением готовиться к переселению.

Жестокая зима, а быть может, и надежда, что самый Азербайджан навсегда останется за русскими, удерживали, однако, христиан до марта месяца от сборов к далекому путешествию. А там могли появиться другие препятствия: раздумье самих армян, подговоры со стороны персидского правительства и тому подобное, – и русские власти решили принять меры, чтобы поддержать в армянах нравственную бодрость. Нерсес послал для этого в персидские провинции архиепископа Стефана и архимандрита Николая; Паскевич отправил туда же полковника Лазарева, вызванного из Петербурга именно с целью руководить всем делом переселения.

Полковник Лазарев принадлежал к той, давно поселившейся в России армянской фамилии, которая известна основанием института восточных языков, построением армянских церквей в столицах и, вообще, широкой помощью своим соотечественникам. История обогащения этой фамилии, как говорят, тесно связана и с историей одного из драгоценнейших камней, составляющих принадлежность императорской русской короны. Бриллиант, принадлежавший Надир-шаху, добыт именно одним из Лазаревых. Когда шах был убит, драгоценный камень этот, переходя из рук в руки, дошел до армянина Шафраса, жившего тогда в Петербурге. Лазарев взял на себя посредничество к приобретению его для графа Григория Орлова, и бриллиант был куплен за четыреста тысяч рублей. Орлов поднес его императрице Екатерине в первый день Пасхи, в футляре, сделанном в виде красного яйца. По чрезмерной величине своей, по отличной игре, огранке и воде камень этот составляет такую редкость, что знатоки оценивали его в несколько миллионов рублей. Екатерина приказала вделать его в императорский скипетр.

Один из представителей этой-то фамилии и появился теперь в Армении, чтобы своим влиянием облегчить дело армянского переселения. Лазарев сам ездил с этой целью и в Марагу, и в Салмас, и в Урмию, а несколько русских офицеров проникли даже в Курдистан, где также жили немногие армяне. И дело переселения вначале пошло весьма успешно.

Лазарев писал с дороги Паскевичу, что армяне показывают истинное желание остаться навсегда в русском подданстве, и, несмотря на то что всякому человеку трудно расстаться со своей родиной, они готовы покинуть дома и идти, куда прикажут. «Вам принадлежит слава, – писал он Паскевичу, – быть восстановителем народа армянского, избравшего меня, по доверенности к роду нашему, для изъяснения чувств перед вашим высокопревосходительством». Действительно, едва стало известно, что войска вскорости должны очистить Азербайджан, армяне стали собираться в дорогу.

На первый взгляд дело переселения как Лазареву, так и многим казалось нетрудным, тем более что армяне сами просили о нем; но на практике встретились большие затруднения. Когда переселенцам приходилось окончательно расставаться с домами, с могилами своих трудолюбивых предков, оставивших им в наследство прекрасные и плодоносные поля, когда пришлось бросать многолетние заведения со всеми их выгодами, и верное, настоящее менять на неизвестное будущее – армяне начали колебаться. Первые показали пример нерешительности несторианцы. Когда они полагали, что весь Азербайджан останется за русскими, они пресмыкались у ног Паскевича; но когда наступил час пожертвований, они предъявили такие требования и притязания, которые благоразумие предписывало отвергнуть. И несторианцам, которые, как выражается Лазарев, корыстолюбивую руку простирали к России, а сердце отдавали персиянам, было во всем отказано. Тем не менее пример несторианцев нашел отголосок и в коренном армянском населении. Справедливость требует сказать, что нашлись даже армянские епископы, как, например, Израиль Салмасский, которые в угоду персиянам забыли долг христианский, тайными пронырствами и явными угрозами, как свидетельствует о том Нерсес, удерживали армян от переселения. Нужно сказать, что условия, предложенные Россией переселенцам, были действительно тяжелы и не могли не вызывать колебаний. Все богатство армян состояло в недвижимом имуществе; а между тем дома, плодовые сады, отлично возделанные поля – все это должно было быть брошено, и потому естественно было просить им, чтобы Россия вернула хотя бы третью часть стоимости того, что они покидали. Правда, Туркменчайский договор предоставлял им право продавать свою собственность магометанам; но на деле это оказалось невыполнимым, так как персидское правительство просто запретило своим подданным всякие торговые сделки с армянами, заставляя последних таким образом или остаться в персидском подданстве, или лишиться всего своего имущества.