Под знаменами демократии. Войны и конфликты на развалинах СССР - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Норин cтр.№ 17

Попытки возобновить диалог и как-то решить приднестровский вопрос предпринимаются регулярно, но без особого успеха. Если в Гагаузии сторонам удалось найти некий сносный компромисс, то в Приднестровье ситуация подвисла на годы и десятилетия.

Кстати, в Молдове далеко не все политики так уж стремятся к присоединению Приднестровья. Как это ни удивительно, без восторга к этой идее относится как раз прозападно настроенная часть истеблишмента. При населении Молдовы в 3–3,5 миллиона человек вхождение в местную политическую жизнь полумиллиона приднестровцев серьезно усилит политиков и движения, ориентированные на Россию.

Беда в том, что и Приднестровье, и Молдова в наше время страдают от общих проблем, типичных для постсоветского пространства. Обе страны бедны, перспективы обеих туманны, уровень жизни примерно одинаково низкий, хотя в Приднестровье положение несколько лучше благодаря российской помощи и собственным усилиям. «К сожалению, Молдова — это failed state, — резюмировал молдавский журналист Александр Куркин. — Нам нечего предложить Приднестровью». ^[26] Конфликт не разрешен, а глубоко заморожен. Российские миротворцы по-прежнему охраняют КПП на границе маленькой республики, Молдова по-прежнему рассматривает Приднестровье как часть своей территории. Исходные причины конфликта давно остались в прошлом: буйный национализм молдаванам в целом не свойствен, и на бытовом уровне вражды друг к другу в наше время молдаване и приднестровцы не испытывают. Тем не менее Приднестровье до сих пор висит в пустоте. В непризнанной республике как будто остановилось время, и неизвестно, когда оно возобновит свой ход.

Даже на общем фоне распада Советского Союза Грузинская ССР выделилась запредельным уровнем воцарившейся в ней неразберихи. Маленькая республика, которую прежде привыкли воспринимать как романтично-расслабленный край вина, курортов и сердечных драм, на рубеже 80-х и 90-х годов за короткий срок пережила сразу несколько вооруженных конфликтов.

Корни проблем Грузии уходили глубоко в царскую эпоху. На протяжении длительного времени она была раздроблена на независимые царства и княжества. Наиболее крупное царство — Картли-Кахетинское (Восточная Грузия) — присоединилось к России после заключения Георгиевского трактата 1783 года. Абхазия вошла в состав Российской империи позднее и в качестве отдельного образования. Аджарию Россия присоединила только в 1878 году, отобрав ее у Османской империи по результатам очередной русско-турецкой войны. Словом, уже в имперский период единство Грузии выглядело довольно шатким.

В 1921 году на карте появилась Грузинская Советская Социалистическая Республика. При Сталине она включала несколько отдельных автономий — Аджарию на юго-западе страны, Абхазию на северо-западе и Южную Осетию на севере. При этом крупнейшая из автономий, Абхазия, вошедшая в состав Грузии только в 1931 году, постепенно «огрузинивалась». Если еще в 1939 году численность грузин в ней составляла около 30 % от всего населения, то к 1989 году — уже почти 46 %. Собственно абхазы составляли к концу 80-х годов около 18 % населения республики. Такая ситуация сложилась только в ХХ веке, еще в конце царского периода основную массу населения Абхазии составляли именно абхазы. Кроме того, многочисленными были армянская и русская диаспоры (примерно по 14 %). Всего в автономии жило более полумиллиона человек. Население Южной Осетии доходило до 100 тысяч человек, две трети из которых составляли осетины и около 29 % — грузины. Русская община области насчитывала всего 2 тысячи человек, армянская — около тысячи. Своеобразным было положение Аджарии: будучи по составу населения более чем на 90 % грузинской, эта автономия в силу исторического наследия была населена преимущественно грузинами-мусульманами. Правда, вопросы веры не слишком занимали местных жителей: христианство уже в наше время практически безболезненно вернуло себе лидирующие позиции. Словом, Грузия в составе СССР представляла собой клубок проблем самого разного свойства, и требовались величайшая деликатность и мудрость, чтобы этот клубок распутать.

С фасада Грузинская республика выглядела исключительно привлекательно. Для граждан СССР Грузия и особенно Абхазия ассоциировались с чем угодно, только не с военными действиями и этническими чистками. Популярные по всей стране курорты стали символом гедонизма, ничем не замутненной жизнерадостности. Однако подспудно брожение началось уже во времена застоя. Абхазия негласно огрузинивалась, что вызывало протесты сначала у местной интеллигенции, а затем у массы обычных абхазов, считавших, что они теряют почву под ногами. Массовые митинги против «огрузинивания» относятся еще к рубежу 60-х–70-х годов, периоду застоя. Тогда Москва вообще не пожелала замечать кризис и спустила дело на тормозах. Однако в 80-е годы, с началом перестройки, в республике произошел настоящий взрыв.

Как и почти повсюду, в конце 80-х годов в Грузии произошел всплеск национального самосознания. И тут быстро выяснилось, что в республике идет настоящий «конкурс суверенитетов». В феврале 1989 года в местной печати появились статьи, призывающие к провозглашению независимости Абхазии. 18 марта в селе Лыхны (в XIX веке — резиденция князя Абхазии) прошел сход абхазского народа, на который собралось до 30 тысяч человек, что для маленькой автономии было просто беспрецедентно. Ключевым лозунгом схода было требование выхода из состава Грузии и придания Абхазии статуса отдельной союзной республики. Нормативная база для этого, что интересно, вскоре появилась.

3 апреля 1990 года Верховный Совет СССР принял закон «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР». Статья 3 этого закона гласила:

Этот закон, конечно, означал фактический отказ от борьбы за сохранение Советского Союза. Однако он по крайней мере создавал базу для «цивилизованного развода».

Между тем обстановка накалялась вне зависимости от правотворчества в Москве. Убежденность грузин в том, что абхазы — это только ветвь грузинской нации, а Абхазия и Осетия — исконная территория Грузии, никак не сочеталась с прямо противоположными взглядами самих абхазов и осетин. К тому же сама по себе обстановка на Кавказе не позволяла прийти к обоюдному согласию и разрешить кризис: население было слишком сильно перемешано, чтобы провести какие бы то ни было этнически обоснованные границы.