Художник Оскар Рабин. Запечатленная судьба - читать онлайн книгу. Автор: Алек Эпштейн cтр.№ 28

Каталог персональной выставки О.Я. Рабина, прошедшей в 1984 году в Джерси-сити в США в созданном А.Д. Глезером втором Русском музее в изгнании

Афиша совместной выставки Валентины Кропивницкой, Оскара Рабина и Александра Рабина, прошедшей в г. Гох в ФРГ в феврале—марте 1984 г.

Афиша совместной выставки Оскара Рабина, Владимира Немухина и Леонида Пинчевского, прошедшей в Париже в марте—апреле 1984 г.

Афиша совместной выставки Оскара Рабина и Александра Рабина, прошедшей в Париже в сентябре—октябре 1984 г.

Афиша совместной выставки Валентины Кропивницкой, Оскара Рабина и Александра Рабина, прошедшей в г. Ратинген в ФРГ в мае—июле 1987 г.

Одна из картин Оскара Рабина на афише групповой выставки русских художников, прошедшей в ФРГ в мае—июле 1989 г.

Я не согласен с Екатериной Бобринской, утверждающей, будто «Рабин писал барачные пригороды Москвы, потом новостройки, потом парижские улицы, но всегда оставалось ощущение, что это жизнь глухой окраины, нелюбимая и чужая» ¹⁹⁷. Отнюдь не чужая жизнь представлена на полотнах О.Я. Рабина, и невозможно назвать ее нелюбимой: эта была та единственная жизнь, которую прожил художник, и на его полотнах нашлось место не только баракам, но и Триумфальной арке. Куда более точными мне представляются слова Николь Ламот, которая восхищалась «чудесной композицией “Монмартр”, выполненной в сероватом колорите с грустными домами и потрескавшимися стенами, излучающими теплый, печальный свет», и отмечала, что «художник сумел уловить и передать на полотне очарование этого старинного парижского квартала» ¹⁹⁸. И даже создав яркие полотна, запечатлевшие Монмартр, где О.Я. Рабин и В.Е. Кропивницкая жили в первой половине 1980-х годов, художник оставался для местного истеблишмента «чужим».

В такой ситуации оказался не только О.Я. Рабин: практически никому из эмигрировавших во Францию российских художников, среди которых такие «звезды» как Олег Целков, Владимир Янкилевский, Михаил Шемякин, ныне покойный Михаил Александрович Рогинский и др., не удалось стать «своим» во французских музейно-художественных кругах. Из всех советских/российских художников-эмигрантов персональной выставки в Центре современного искусства им. Помпиду удостоились только Илья Иосифович Кабаков (однако сам он не жил и не живет во Франции) и Эрик Владимирович Булатов. Выставки на других площадках прошли у Бориса Абрамовича Заборова, который уехал из СССР в 1981 году, будучи менее известным, чем все перечисленные выше живописцы. «Французское общество не только русских, но и вообще мало кого принимает, – говорил Э.А. Штейнберг, долго живший в Париже с 1991 года. – Русские художники не были готовы к встрече с Европой и с этим жестким, закрытым миром» ¹⁹⁹.

Но надежды и ожидания были другими. «Париж всегда был удивительным городом. Кто бы в этот город ни приезжал, всегда мог найти в нем свое место, очертить его и устроить свой мир. Посмотрите, во французском искусстве половина – не французы», – справедливо подмечал Оскар Рабин ²⁰⁰. Из художников так называемой «Парижской школы», большинство из которых, как и О.Я. Рабин, были выходцами из Восточной и Центральной Европы еврейского происхождения, почти никто не попал в канон французского искусства при жизни, а, скажем, Хаим Сутин (1893—1943) стал известным и выбился из нищеты только благодаря тому, что в 1923 году большое количество его работ приобрел прибывший из США коллекционер Альберт Барнс (1872—1951); в Париже первая выставка Сутина прошла только в 1927 году в одной из галерей, а прижизненных персональных выставок во французских музеях у него не было; их не было и у Амедео Модильяни.

Выдающиеся художники «русского Парижа» Оскар Рабин, Владимир Янкилевский и Олег Целков на фоне экспозиции работ О.Я. Рабина, 2010 г. Фото Владимира Сычева

Персональные выставки Оскара Рабина или совместные с супругой и сыном организовывались в галереях Франции, США, Англии, Швейцарии, Австрии, Норвегии и Люксембурга, но только в России они проходили в государственных музеях. За все годы пребывания О.Я. Рабина во Франции ее государственный музейный фонд приобрел лишь одну его работу, и это случилось только в 2009 году. Во французском искусстве ХХ века роль эмигрантов действительно была высока. Путь выдающихся художников к славе был нелегким, а из тех, кто впервые оказался во Франции в пятидесятилетнем возрасте, получить признание почти никому не удалось.

«Со своим миром, со своей эстетикой я совершенно не вписываюсь в те тенденции и процессы, которые доминируют в музеях и галереях современного искусства», – говорил мне Оскар Рабин, когда летним утром мы сидели на лавочке напротив Центра Помпиду ²⁰¹. Я помнил о том, что он сказал Юрию Коваленко, и больно думать, что О.Я. Рабин прав, даже если его слова звучат жестко: «Сейчас нет никаких табу, но существует настоящая интеллектуальная диктатура. В мире доминируют сто художников – везде одни и те же. И никто с ними не полезет в драку. Во времена СССР люди боялись сказать что-нибудь плохое о советской власти, а сейчас то же самое – в актуальном искусстве. На выставках я вижу, что люди тихонько что-то друг другу говорят по поводу экспозиции, но вслух повторить не решаются. Попробуй скажи, что тебе она не нравится. С тобой даже спорить никто не станет, но обольют презрением» ²⁰². В другом интервью он высказался не столь резко, но выразил ту же позицию: «Ну все же назвать это буквально диктатурой нечестно, но и равенства возможностей в искусстве, в культуре, конечно, совершенно никакого… По всему миру сотни дворцов, как Центр Помпиду, наполненных примерно одними и теми же картинами, скульптурами одних и тех же авторов. Есть от ста до двухсот фамилий, которые повторяются во всем мире практически без каких-то национальных признаков искусства, без персонального видения. Одно из, так сказать, правил – как можно меньше проявлять личного, индивидуального» ²⁰³.