После они парились, и катались по снегу, и бежали по сходням к озеру, прыгали в прорубь.
Без четверти двенадцать сели за стол.
Вскоре по радио раздался бой курантов. Они зазвенели бокалами с шампанским, закричали «ура», стали целоваться, целовать Петровича.
Потом Петрович вышел на кухню.
Гремел там жестянками из-под чая.
Вернулся с чем-то, завернутым в тряпицу.
– Чинил я тут давеча сходни, – начал он, – Дик вокруг крутился… Потом он землю под стойкой разрыл…
– Под правой стойкой? – лукаво переспросила Таня.
– Под правой… – ошеломленно сказал Иван Петрович. – Да ты все знаешь, девка!.. Вот шельма!.. Чего ж теперь вам долго рассказывать… Короче, разрыл Дик землю – и вот…
Иван Петрович развернул тряпицу и положил что-то посреди стола.
На клеенке, рядом с банкой икры и стопкой водки, лежал, играл, лучился под яркими новогодними огнями огромный красный бриллиант.
Дима, Таня и Иван Петрович замерли на секунду, завороженные блеском отточенных граней.