Последний очевидец - читать онлайн книгу. Автор: Василий Шульгин cтр.№ 142

— А я, ваше благородие, на горе сховался… — радостно докладывает какой-то хохол.

От круглой башни тоже пробираются солдатики. Некоторым удалось отбиться по дороге, юркнуть в бараки, другие убежали от круглой башни.

— Ну, что они там делали? — спрашивает таких ротный.

— Так что, ваше благородие, примерно как и у нас. Забрали первую роту и вниз подались «сошою»…

— А наши есть с ними?

Солдат мнется.

— Так точно, есть, ваше благородие, — говорит он нехотя.

— Что же они-то? Отчего не вернулись?..

— Не пущают, ваше благородие, понтонеры…

— А ты-то как?

— Я, ваше благородие, в самой середке не был… Значит, мне ловчее было… А которые в середке, тем никак невозможно… понтонеры штыками грозятся…

В это время опасливо, видно, еще не вполне уверенный, пробирается к воротам под стенкой какой-то солдат без винтовки.

— А винтовка где? — окликает его ротный.

— Есть, ваше благородие, — весело отвечает солдат и торжественно вытаскивает винтовку без штыка из-под шинели.

— А штык где?

— Есть, ваше благородие! — еще веселее говорит солдат и достает штык из сапога.

Ротный, Иванов и вся группа солдат покатывают со смеху.

— Чего же ты ее так запрятал, а?

— Они, ваше благородие, — расплывается солдат, — которые с винтовками — не пущают, а без винтовки можно… Как стали, это, против круглой башни, все в одну сторону глядеть, я тут штык в сапог, а винтовку под шинель и стал, значит, как бы без винтовки, так они меня пустили…

— Молодчина, — говорит ротный. — Голова у тебя на месте.

— Рад стараться, ваше благородие…

Ротный смотрит на сметливого солдатика некоторое время, как бы обдумывая что-то, и потом говорит:

— Ну, вот ты, как я вижу, человек, того… не дурак… Ну, вот ты там был в середине, слышал, что они говорят, — так скажи мне, объясни, потому что я сам не пойму, с чего это они такую штуку выкинули… что им нужно, чего они хотят и что они думают дальше-то делать?..

— Забастовка, ваше благородие! Они, ваше благородие, так сказывают, что пища плохая, и насчет одежи тоже… штаны рваные и сапоги дырявые… Главное дело — насчет штанов обижаются…

— Так из-за штанов?!

— Так точно, ваше благородие…

Солдат вдруг лезет за обшлаг шинели и вытаскивает оттуда бумажку и подает ее ротному.

— Это они мне там дали, ваше благородие… Тут, сказывали, написано.

Ротный читает. Иванов смотрит через плечо.

Печатная прокламация от лица будто бы солдат гарнизона. Написана по обыкновенной революционной прокламаторской трафаретке. Выставлено несколько десятков требований исполнимых (вроде мыла и еще чего-то), уже исполненных (вроде чаю, сахару и другого) и немыслимых (выборные офицеры или что-то в этом роде). В самом конце — «Да здравствует Учредительное собрание!»

— Есть ли среди них хоть один, кто понимает, что это за Учредительное собрание? — говорит Иванов, дочитав.

— О, не думайте, — говорит ротный. — В телеграфной роте, туда более интеллигентных подбирают, там такая сволочь есть, настоящие революционеры… Эти телеграфные роты — это все несчастье было… Мы этих господ хорошо знаем…

В это время от круглой башни подходит по грязи группа офицеров. Это командир батальона и с ним все остальные. Лица осунувшиеся. Некоторые бледны, другие более спокойны, но все очень серьезны. Юное, веселое лицо Воронина совсем вытянулось. Точно всем и больно и стыдно…

Жестокая и к себе, и к другим мысль мелькает в мозгу Иванова.

— Офицеры взбунтовавшейся армии. Начальники, которые уже не начальствуют. Ротные без рот, полковники без полков. Что это такое? Фикция, корень квадратный из минус единицы, величина мнимая, которой военный устав не знает. Начальник обязан привести своих подчиненных к повиновению. В этих строчках из-за каждой буквы, как говорил покойный Драгомиров, выглядывает кровь и смерть или позор и суд. Здесь выбрали последнее. Все мы должны быть под судом, все до единого и я тоже.

И в первый раз при взгляде на эту группу офицеров без солдат боль неисполненного долга сжимает ему сердце.

Ротный докладывает командиру батальона о происшедшем…

— Да, да, — взволнованно и как-то потерянно говорит командир батальона. — То же самое и около круглой башни было. Стрелять? Собственно, следовало, конечно. Но хотелось избежать кровопролития. Я думал, можно будет на них словом подействовать. И, знаете, мне почти удалось. Да эти шельмы-агитаторы, заправилы, вожаки — вот кто испортил.

— Коровина видели? — спрашивает кто-то Иванова.

— Так Коровин-таки с ними, значит. Я не ошибся! — восклицает Иванов.

— Как — не ошиблись?

— Я видел Коровина, когда ехал сюда, но я тогда понятия не имел, что это бунт, и мне только странным показалось, почему Коровин с понтонерами.

— Я его не видел. Мне только солдаты говорили, что Коровин с ними…

— Один?

— Говорят, Губов и еще были офицеры, но кто — не известно…

— Хорошая история!.. — задумчиво проговорил Иванов.

В это время ротный поманил его:

— Командир батальона приказал нам собрать, что осталось от роты, и идти на охрану Государственного банка.

И они пошли.

Большая часть роты оказалась налицо. Часть спряталась по разным углам и выползла потом, часть убежала с дороги.

Ротный построил людей, и маленькая рота беглым, но мерным шагом, крепко соблюдая ногу, двинулась вперед через огромную площадь. Никогда еще Иванову, с тех пор, как он был в батальоне, не приходилось видеть такого образцового марша. Люди как-то инстинктом поняли в этот тяжелый момент всю необходимость дисциплины. Разнузданный бунт прошел перед их глазами, они не захотели присоединиться к нему, они остались на другой стороне, но кругом в начинавшем садиться тумане вокруг них лежала угрюмая площадь, а за ней огромный город, где разбросаны были многие тысячи солдат, целая армия, и никто из них не знал, на какую сторону стала или станет эта армия, где искать друзей, где опасаться врагов. Не знали этого и два офицера, под командой которых шла эта оборванная рота. Но все они инстинктивно чувствовали, что для них, для этой маленькой кучки, двигавшейся наугад через город, которая не пошла за беспорядком и неповиновением, — все спасение, вся сила именно в порядке и повиновении, и потому они шли твердо и дружно, отчетливо отбивая ногу, строго равняясь в рядах — будто церемониальным маршем.

В конце площади надо было свернуть на прилегавшую улицу, пустынную, как и все улицы этой части города… Но когда рота завернула уже за угол, вдали через квартал они увидели артиллерию, пересекавшую улицу. Она довольно быстро двигалась вперед, грохоча орудиями, смутно проплывая в тумане.