Дань кровью - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Юнак cтр.№ 43

Сердце у Зорицы замерло. Это она неосторожно зацепила за ветку, которая затем с шумом вернулась назад, что и услышал Караман. Зорица тотчас же спряталась за широкий бук, продолжая наблюдать за происходящим.

И сейчас, когда она увидела, что к ней приближается влах с собакой, ей чуть было не стало плохо, но она сумела взять себя в руки и, затаив дыхание, следила за каждым шагом пастуха. Он был всего в нескольких десятках шагов от нее, и Зорица могла рассмотреть его внимательно. Ей сразу бросилось в глаза его удивительно светлое лицо. Широкие рыжие брови и небольшая бородка, с античной горбинкой нос и удивительные, притягивающие к себе (может быть, оттого, что они были глубоко посажены?) глаза. Да и вся его широкая коренастая фигура словно звала к себе, словно пыталась объять собою весь мир. Зорица стояла будто зачарованная, готовая уже сама сделать шаг навстречу юноше. Щеки ее покрыл багрянец, во рту пересохло, она никак не могла глубоко вздохнуть.

— Милко! Брось ты свою затею! — Этот крик одного из влахов, уже довольно далеко отошедших, разом прогнал очарование. Зорица почувствовала, как ноги ее начали слабеть, и она ухватилась за толстый шероховатый ствол дерева, пытаясь устоять на ногах. — Неужто и вправду зверя какого учуял Караман?

Окрик этот привел в себя и Милко. Он махнул рукой и повернулся, чтобы идти назад.

— Пошли, Караман. Не иначе как белка была или лисица.

Через мгновение Милко под веселый лай овчарки понесся вдогонку ушедшему стаду и своим товарищам, то и дело щелкая кнутом и перепрыгивая на ходу через небольшие кустики и кочки.

Поняв, что влахи уже не вернутся и никто ее больше не увидит, Зорица упала на землю, легла на спину и то ли от усталости после напряженных минут тревожного ожидания разоблачения, то ли от страха, то ли от радости, что неприятный момент миновал, то ли еще от какого не известного ей доселе чувства закрыла глаза. Голова ее закружилась, и она унеслась неизвестно куда — в неведомые дали девичьих переживаний.

11

В последние дни в душе Зорицы произошел какой-то перелом. Она замкнулась в себе, не откликалась на зов подруг, домашние дела делала машинально, не задумываясь. Потеряла аппетит. Какая-то неведомая сила тянула ею туда, на северный склон горы, но она, стиснув зубы, превозмогала в себе это желание. Сколько ни пытались родители выяснить причину ее хвори, Зорица молчала. Наконец, отец не выдержал.

— Замуж девке пора. А то иссохнет вся от своей маеты, кто тогда на нее позарится?

— Да, и я так думаю, — согласилась мать.

— Этой же осенью и сыграем свадьбу. Жених у меня на примете есть, — решительным тоном произнес Андрия.

Эти слова как ножом резанули Зорицу. Из глаз ее брызнули слезы. И она, уже не сдерживаясь и рыдая, выбежала из дому. Ноги сами понесли ее к лесу, в гору. Память вела ее по едва заметной тропинке, память же и вывела ее на тот самый луг. По дороге она успокоилась, слезы высохли и в душе ее родилась решимость. Решимость больше не прятаться, а в открытую подойти к влахам и о чем-нибудь заговорить с ними, что-нибудь придумать: заблудилась, мол, сбилась с пути. Лишь бы снова видеть эти притягивающие к себе глаза, это удивительно светлое лицо, лишь бы услышать его голос… Однако действительность была к ней немилосердна — на этот раз луг был пуст, ни коз, ни овец, ни пастухов с собаками не было. Только беззаботные бабочки махали своими крылышками, да в небе носились ласточки.

Она устало опустилась в траву, посидела несколько минут, ни о чем не думая. Затем встала и медленно побрела по лугу, думая, что так, может быть, и лучше для нее. Незаметно для себя она снова вернулась в лес и, совсем уже успокоившись, решила идти домой. Но тут до ее слуха донеслись звуки пастушеской свирели и через несколько секунд приятный густой голос запел:

Снова зазвучала свирель. Зорица замерла, но потом стала тихонько, стараясь ничем не выдать себя, пробираться на звук песни. Она никогда не слышала, как поет молодой влах, но всем сердцем почувствовала, что это он — ее Милко.

Зорица уже бежала, боясь, что песня кончится и влах уйдет, а она так и не увидит того, кто пел, и не поглядит в его глаза.

Влюбилась ли она? Она не знала еще, что это такое, но неведомые силы влекли и влекли ее к нему, и, когда зазвучал последний куплет, она уже была совсем рядом и могла видеть лицо поющего — красивое молодое лицо. Да, это был тот самый юноша, которого она видела тогда и о котором все это время думала. Затаив дыхание, Зорица слушала:

Внезапно под ногой Зорицы хрустнула ветка, и пес, которого она не заметила, тотчас навострил уши и зарычал.

— Ты чего, Караман? — Милко опустил свирель и взглянул на пса. — Что ты?

И в этот момент Зорица не выдержала. Испугавшись, бросилась бежать. Овчарка со злобным лаем кинулась за ней. Милко с криком: «Караман, ко мне!» — побежал следом и, выскочив на небольшую лужайку, увидал убегающую девушку, с рассыпавшимися по спине волосами.

12

Сотни сербских мальчишек, уведенных турками и оказавшихся в Брусе, первой столице Османской империи, не знали еще свою дальнейшую судьбу. Они не плакали, не желая показывать другим свою слабость. Несмотря на общее несчастье, которое обычно сближает незнакомых дотоле людей (не говоря уже о детях), мальчишки чувствовали себя одинокими и брошенными. Хотя они и старались все время держаться вместе, близости не было.

Наконец всех их переписали, дали им новые, мусульманские имена, не спросив даже, как они прозывались на своей родине. Раз они начинали совершенно новую жизнь, прошлое этих мальчишек абсолютно никого не интересовало. Затем их разделили на несколько больших групп. Всех помыли в бане, отобрали и сожгли всю их старую крестьянскую гяурскую одежду и выдали новую — широкие от пояса до колен, а ниже колен плотно облегающие ноги штаны-шальвары, рубашки, хазуки ^[17], пояса и красные фески с кисточками. Затем всех отправили в янычарскую школу Аджали Огхлан, где и разместили в узких длинных казармах. Там не было ни высоких, привычных для них столов, ни стульев. Все это заменили софры, низкие круглые обеденные столы, и маленькие подушечки для сидения, кошмы и ковры. Учили их и сидеть по-новому, — сначала упасть на колени и, слегка скрестив ноги, опуститься на задранные кверху ступни.