Вкусный кусочек счастья. Дневник толстой девочки, которая мечтала похудеть. P. S. я сбросила запредельно много - читать онлайн книгу. Автор: Энди Митчелл cтр.№ 15

К ночи я тайком съела три рулетика Little Debbie. Я запихнула пустые обертки глубоко в мусорную корзину, под комок бумажных полотенец, чтобы мама не нашла их и не разочаровалась во мне так же сильно, как я уже разочаровалась в себе. Если она и заметила пропажу рулетов, то ничего не сказала. На следующей неделе я попыталась, пусть и без особого энтузиазма, все-таки заняться здоровым питанием. Мне настолько сильно хотелось сладкого, что я продолжала тайком его есть. В огромных количествах. Мой желудок был полон чувства вины и печенья «Орео».

Я очень хотела стать меньше, не с такой болью думать о своих размерах, но я не была готова грызть яблоко, когда все мои друзья после уроков перекусывали печеньем. Я не хотела больше двигаться. Это нечестно: мне нужно заниматься зарядкой, а мои друзья просто ходят по торговому центру от Orange Julius ^[10] до Auntie Anne’s Pretzels ^[11]. Мне было обидно, что чтобы стать такими же, как они, нужно жить по-другому.

Моя лучшая подруга Кейт была настоящей телесной загадкой. Всю жизнь она была очень, очень худой; на всех ее фотографиях, что я видела, с рождения до юности, она была стройной, даже костлявой. Мне представлялось, что, наверное, примерно так выглядела в детстве Гвинет Пэлтроу. А ела она вроде бы практически так же, как и я. Если мы проводили субботу вместе после того, как я в пятницу ночевала у нее, мы ели вот так: с утра мы садились за ее кухонный стол, и Кейт ставила на него две тарелки, две ложки, кувшин с 1 %-ным молоком и коробку хлопьев с миндалем. Уже того, что Кейт обожала готовые завтраки так же, как и я, и ела их каждое утро, было достаточно, чтобы я решила, что моя любовь к ним — это вполне нормально. Из этого я сделала вывод, что хлопьев для завтрака не нужно избегать, и то, что я их ем — тоже вполне нормально.

Но вот целая коробка готового завтрака на столе — это не то, чему нас учили в группе. Нам говорили, что мы должны уносить еду с кухни на стол и есть уже там. Если мы по-прежнему голодны, то можно пойти на кухню и принести себе еще одну порцию. Диетологи объясняли, что целая упаковка еды приводит к бездумному избыточному потреблению, что мы будем есть больше просто потому, что легко положить добавки. Мы с Кейт накладывали себе поровну хлопьев — примерно по полтора стакана. Потом наливали молоко, чтобы немного прикрывало их сверху. А потом ели, хрустя и болтая. Но я не замечала одного: Кейт останавливалась на одной тарелке. Она ела так медленно, что я уже наполняла вторую тарелку, когда она еще не съедала и половину первой.

Когда наступало обеденное время, мы уговаривали маму Кейт отвезти нас в тако Белл. Там Кейт заказывала два хрустящих тако «только с говядиной и сыром, пожалуйста», а я брала две больших говяжьих чалупы ^[12]. Единственной разницей между нашими заказами, как видели мы обе, было то, что Кейт не нравилась сметана, острые соусы и мягкие тортильи. Я была совершенно уверена, что это просто дело вкуса. Мы обе заказывали по две штуки, но теперь я знаю, что каждое тако Кейт «ценилось» всего в 170 калорий, а мое — аж в 370.

Ближе к вечеру мы возвращались домой к Кейт и, устав делать коллажи с Леонардо Ди Каприо и пересматривать сериал «Реальный мир: Сиэтл», мы отправлялись к ней на кухню перекусить. У нее всегда было печенье Pepperidge Farm Milano, и за это я просто боготворила ее буфет. Кейт выкладывала из упаковки две штуки, клала их на салфетку и ела их так же медленно, как до этого завтрак. Я тоже вытаскивала себе два печенья, съедала, а потом видела, что у нее одно осталось, и доставала себе еще два.

Перед ужином приезжала мама и брала меня с Кейт в кинотеатр — это была традиция субботних вечеров. Почти всегда мы ужинали в пиццерии. Там Кейт заказывала детские порции куриных наггетсов и картошки фри, а мы с мамой — взрослые порции. Мы съедали все до последней крошки, мама расплачивалась, а потом мы шли в продуктовый магазин неподалеку от кинотеатра и покупали газировку и шоколадки в кино. Кейт брала шоколадный батончик, я тоже, прибавив к этому еще и «Кит Кат». Мы брали по литровой бутылке «Кока-Колы» из холодильника; под конец фильма бутылка Кейт оставалась почти полной. Должно быть, у нее такой маленький желудок, что она не может пить столько же, сколько я.

После кино мама отвозила Кейт, а потом мы возвращались домой. Сейчас я знаю, что Кейт после этого сразу ложилась спать, а вот я брала рулеты и тортики и еще час сидела перед телевизором, прежде чем улечься.

Через несколько недель исследования, когда взвешивания показывали, что мне так и не удалось похудеть, я убедила себя, что мне дают плацебо. Я перестала принимать прописанные таблетки. Была уверена, что мой аппетит все равно не меняется, пью я их или нет. Мама просила меня продолжать, считая, что любой результат лучше, чем никакой, но я сопротивлялась. И, хоть я вслух этого и не говорила, но начала обижаться на нее за ее непоследовательность. Мне было обидно, что она одновременно хочет, чтобы я сбросила вес, и говорит, что я и так идеальна. Обидно, что она одновременно призывает меня питаться более здоровой пищей и при этом соглашается заехать в «Бургер Кинг» и взять там обед с воппером. Обидно не только за то, что я стала тайком бегать на кухню, чтобы поесть овсяного печенья со сливочным кремом, но и за то, что мама вообще их покупает — вместе с рулетиками и печеньем «Орео». Я знала, она хочет, чтобы я была счастливой, а сбросив вес, я точно стану счастливой. Также знала, что она, как и я, просто хотела делать то, что от нее просят. Так что она молчала, когда я по-прежнему заказывала куриные наггетсы, а не салат. Она покупала десерты, потому что я их любила — вне зависимости от калорийности. Но тем не менее я понимала, что она все-таки хочет, чтобы я сбросила вес. А мне хотелось, чтобы именно мама была в этом заинтересована. Я и так чувствовала себя неидеальной во внешнем мире — и я вполне могла обойтись без осуждения хотя бы дома.

Я по-прежнему ходила на групповые встречи, но начала их тихо ненавидеть. Они меня очень утомляли. Субботнее утреннее напоминание о том, какая я жирная. В оставшиеся два месяца исследования мой вес остался практически прежним. После окончания эксперимента я продолжила есть как обычно, только теперь вкус любимой еды был отравлен горечью.

За восьмой класс я набрала еще два с половиной килограмма. А мама? Она сбросила 13 — ходила в обеденные перерывы, стала есть маленькими порциями, да и на работе нагрузка была приличной. Она предлагала мне покататься с ней на велосипеде, а я твердо отвечала «нет», потому что у меня и так уже не хватало мотивации; поездка вокруг квартала ничего не изменит. Она сделала то, о чем я только мечтала. Сделала то, о чем мечтала и для меня… Она просто сияла. Она стала живее и энергичнее. Тело стало таким же легким и ярким, как разум. Я завидовала ей. Смотрела, как она носит одежду из GAP, которую я только разглядывала на манекенах. Я так хотела надевать рубашку с такой же легкостью. Она напоминала мне свои старые фотографии из начала 70-х, когда работала моделью. Ее уверенность просто обескураживала. Ее сияние почему-то делало меня мрачнее.