Крестный путь Петра Столыпина - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Табачник, Виктор Воронин cтр.№ 80

При этом террор и экспроприации были у анархистов не вспомогательным средством (пусть и крайне важным, как у эсеров и, особенно, у эсеров-максималистов), а практически самоцелью. Как писало в 1905 году анархистское издание «Хлеб и воля»: «Только враги народа могут быть врагами террора!» А вот слова из манифеста анархистов 1909 года: «Берите кирки и молоты! Подрывайте основы древних городов! Всё наше, вне нас – только смерть… Все на улицу! Вперёд! Разрушайте! Убивайте!» Анархисты провозгласили массовый террор (не разделяя его на политический и экономический, как это делали эсеры) против буржуазного общества. Они также не концентрировались на терроре против ключевых фигур системы государственного управления, что, как правило, требовало тщательной и длительной подготовки, предпочитая компенсировать качество количеством. Основными объектами террора анархистов были простые городовые, дворники, мелкие государственные служащие, коммерсанты, лавочники, члены монархических организаций. Всего за время от начала Первой русской революции до 1916 года от рук левых террористов различных партий погибло более 17 тысяч человек и более половины из них были убиты участниками различных анархистско-бандитских групп. Напомним ещё раз ранее приведённые цифры относительно масштабов правительственного контртеррора – введённые Столыпиным военно-полевые суды вынесли всего 1102 смертных приговора (а казнено было 683 человека).

При этом анархисты представляли для Департамента полиции особую сложность. Они состояли из отдельных автономных кружков, не имели жёстко структурированной организации подобно эсерам и внедрить «центральную агентуру» в руководящие партийные органы было невозможно за отсутствием таковых. Анархистские группировки действовали спонтанно и, как правило, существовали недолго, что ещё более осложняло использование агентуры. Отметим ещё и следующую немаловажную деталь. Анархисты практически никогда не устраивали долгих разбирательств и последующих партийных судов в отношении заподозренных в сношениях с охранкой (как это любили делать эсеры), а при наличии серьёзных подозрений сразу убивали. Значение этого факта будет ясно в дальнейшем.

Богров, выбрав верную линию поведения, быстро стал видной фигурой среди киевских анархо-коммунистов. Не принимая непосредственного участия в анархистских эксах и убийствах, он начал претендовать на статус крупного теоретика, чем вызывал к себе чрезвычайно уважительное отношение среди полуграмотных боевиков.

Об этом красноречиво свидетельствует факт того, что Богров под псевдонимом напечатал в 1908 году в газете «Анархист» статью о деятельности киевской организации, отрывки из которой целесообразно процитировать: «Анархисты-коммунисты Киева категорически отвергли всякое содействие к улучшению материального положения товарищей путём денежных экспроприаций на том основании, что такая экспроприация есть не что иное, как переход денег от одного собственника к другому и что она не имеет никакого революционного значения.

Все члены киевской группы заранее отказались от пользования экспроприированными деньгами на личные нужды, предназначая их исключительно в распоряжение группы для продолжения и расширения деятельности… Киевской группе пришлось остановиться на анализе тех оснований, которые побуждали отдельные группы рабочих, обыкновенно в момент обострения, обращаться к ней с просьбой об изъятии того или иного представителя или доблестного защитника капитала (какая изящная формулировка! Всё-таки университетское образование сказывается. – Авт.). Рассмотрев подробно этот вопрос, группа пришла к тому выводу, что такие обращения за «услугами» (иногда даже ради личной мести) носят исключительно утилитарный характер, что в тех случаях, когда после террористических выступлений следовало увольнение рабочих, закрытие предприятий и пр., та же самая масса, в которой отзывчивые товарищи готовы были видеть друзей анархизма, немедленно обращались в его врагов, что, наконец, некоторые акты такого экономического террора не являются такими террористическими выступлениями, которые наиболее разрушающе действуют на современный строй и наиболее развивают социально-революционное движение, – на основании всего этого группа решила принимать участие лишь в таких актах экономического террора, которые не идут вразрез с задачами анархического движения и его тактическими приёмами… Поэтому при выполнении того или иного террористического акта, направляемого против класса эксплуататоров – представителей власти и капитала, – приходится его рассматривать только лишь с точки зрения классовой целесообразности в данный момент».

Из всего содержания многословной статьи следует одно – активным теоретизированием по поводу «классовой целесообразности» тех или иных актов террора Богров сумел существенно снизить террористическую активность киевских анархистов, что существенно облегчало жизнь охранному отделению.

Дело в том, что крупный теоретик террора и один из виднейших киевских анархо-коммунистов с конца 1906 года был одновременно секретным сотрудником Киевского охранного отделения, подписывавшим агентурные донесения псевдонимом «Аленский». К сотрудничеству его никто не принуждал, деградировавшее при Кулябко Киевское охранное отделение даже не знало о принадлежности Богрова к революционному движению. Богров сам пришел на Бульварно-Кудрявскую, 29 к начальнику охранки и предложил свои осведомительские услуги. Это ему было тем проще сделать, что Кулябко он хорошо знал лично – тот был приятелем и партнёром по карточной игре его отца, часто бывал в доме Богровых.

Начальник охранного отделения с радостью принял неожиданное предложение – количество агентуры в революционных организациях являлось главным показателем его работы. Богрову было положено месячное жалованье в 100–150 рублей (в зависимости от ценности предоставляемых сведений) и за особо важную информацию «премиальные» в размере 50–60 рублей.

Мотивы, по которым Богров пошёл на этот шаг, абсолютно неясны до сих пор. Согласно его собственным показаниям в Киевском военно-окружном суде 9 сентября 1911 года: «Будучи анархистом-теоретиком, я в 1906 году в г. Киеве решил вступить в сообщество анархистов, но уже месяца через два совершенно разочаровался в их деятельности, так как они больше разбойничали, чем проводили в жизнь идеи анархизма. Заметив затем, что за нами ведётся наблюдение, я отправился к начальнику Киевского охранного отделения и, рассказав ему всё, стал советоваться с ним, что мне делать. Он выслушал меня, записал мои показания и просил меня для вида не порывать своей связи с сообществом и доставлять ему сведения о его деятельности (одним из пунктов обвинительного приговора военно-окружного суда станет «принадлежность к преступному сообществу»! – Авт.). Я послушался и стал агентом охранного отделения, причем мною не руководил материальный интерес. Постепенно я втянулся в роль агента охранного отделения и добросовестно работал в качестве такового, так как деятельность анархистов меня ужасала и я считал искренно своим долгом предупреждать их преступления. Хотя я и стал брать деньги за доставляемые сведения, но деятельность моя носила идейный характер, я даже подвергался риску каждую минуту быть убитым».

Богров здесь утверждает о благородных идейных мотивах обращения в охранку, но его же предыдущее показание (на допросе 2 сентября) звучит несколько иначе – там он упоминает и о сугубо меркантильных мотивах: «Я лично за все время принадлежности к группе анархистов-коммунистов ни в каких преступлениях не участвовал. Состав партии часто менялся, и в течение 1908 года все вышепоименованные лица из неё выбыли, будучи арестованы, а в состав её вошли приехавшие из-за границы: Герман Сандомирский, Наум Тыш, Дубинский и какой-то Филипп, фамилии которого не помню. Примкнул я к группе анархистов вследствие того, что считал правильным их теорию и желал подробно ознакомиться с их деятельностью. Однако вскоре, к середине 1907 года, я разочаровался в деятельности этих лиц, ибо пришёл к заключению, что все они преследуют, главным образом, чисто разбойничьи корыстные цели. Поэтому я, оставаясь для видимости в партии, решил сообщить Киевскому охранному отделению о деятельности этой партии. Решимость эта была вызвана ещё и тем обстоятельством, что я хотел получить некоторый излишек денег. Для чего мне нужен был этот излишек денег, я объяснить не желаю».