Вице-адмирал Нельсон - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Шигин cтр.№ 35

Безусловно, Эмма была необыкновенно красива. В этот период ее увидел путешествующий по Италии Гёте. «Леди очень хороша собой», – записал он в дневнике о супруге английского посла.

Зная живой и веселый характер своей молодой жены, ее необыкновенную общительность, Гамильтон, безусловно, надеялся, что она вскоре установит самые тесные связи с неаполитанской королевой и тем самым переведет отношения английского посла с королем из формально-дипломатических в семейно-дружеские. Что это значило для влияния Англии на расклад политических сил в Средиземноморье, да еще в столь тревожное время, говорить не приходится. Исходя из этого, думается, что помимо своего личного увлечения молодой красавицей сэр Гамильтон преследовал и политические цели. Это лишний раз доказывают и все последующие отношения четы Гамильтонов с Нельсоном. Нет, сэр Уильям вовсе не был, как пишут иные историки, старым сластолюбивым маразматиком. Он был опытным и циничным дипломатом, для которого нравственность и добродетель не имели никакой цены по сравнению с задачами большой политики. Он был сластолюбив, но его сластолюбие касалось не только и не столько предмета его обожания, сколько той великой интриги, которой он посвятил всю свою жизнь и в которой не без оснований считал себя гроссмейстером. Эмме сэр Гамильтон отвел роль не только королевы своего сердца – она должна была стать ферзем на шахматном поле грядущих политических игр, с ее помощью он намерен был выиграть все партии!

Именно поэтому накануне женитьбы Гамильтон интересуется у королевы Марии Каролины:

– Будет ли моя возможная жена принята при дворе вашего величества, несмотря на ее достаточно низкое происхождение?

На что королева недвусмысленно отвечает:

– Мне очень симпатична милая Эмма. И я со всей ответственностью заверяю вас, что в качестве леди Гамильтон она всегда будет принята при нашем дворе! Я искренне надеюсь, что мы с ней подружимся!

Именно поэтому сразу после женитьбы Гамильтон начинает настоящую «рекламную кампанию» для Эммы, стараясь создать вокруг нее ореол неотразимой и роковой красавицы, законодательницы мод и хозяйки влиятельного политического и светского салона. Эмма подходила для этой роли как нельзя лучше. Она обладала врожденной артистичностью и прекрасными манерами, умела мгновенно перевоплощаться, у нее был превосходный голос и замечательный слух. Вскоре, поняв всю силу обаяния Эммы, Гамильтон устраивает весьма оригинальные представления для избранной публики с участием своей молодой жены, во время которых она драпировалась в полупрозрачные шали и принимала красивые, но несколько вызывающие позы. В неаполитанском высшем свете эти представления именовали достаточно невинно – «живые картины». Действо «живых картин» было настолько смело и дерзко для того времени, что они весьма быстро достигли намеченной цели. Дом Гамильтонов стал самым известным политическим салоном Неаполя, а леди Гамильтон – самой блестящей светской львицей в королевстве.

Из записок Гете, посетившего такое представление в доме Гамильтонов: «Старый рыцарь (Гамильтон. – В. Ш.) заказал для нее греческий костюм, который ей поразительно идет. В тунике, с распущенными волосами, манипулируя парой шалей, жена его принимает самые разнообразные позы, меняет выражение глаз и лица, причем так искусно, что зрителю кажется, что он грезит наяву. Творения художников, которые считали их своей удачей, зритель видит в движении, в восхитительном разнообразии и совершенстве. Вот она стоит, вот опускается на колени; сидит, потом ложится. Мы видим ее серьезной или печальной, игривой или ликующей, кающейся или бездумной; она то угрожает, то страждет – все эти состояния души быстро сменяют друг друга. С удивительным вкусом она драпирует шаль по-разному в зависимости от выражения лица; из одной и той же косынки она способна сделать различные головные уборы. Старый рыцарь держит в руках лампу и всей душой переживает этот спектакль».

На писателя Хараса Уолпола, друга Гамильтона, приехавшего навестить его в Неаполь, леди Гамильтон произвела неотразимое впечатление своим пением: «О! Да ведь она изумительно поет! У нее красивый, сильный голос, она прекрасно исполняет и комические, и трагические вещи. Партию Нины она спела на высочайшем уровне, к тому же ее позы – это целый театр, где царят грация и мимика». Впрочем, Уолпол на правах старого друга все же деликатно поинтересовался, как относится Гамильтон к не совсем беспорочному прошлому своей жены, которое ни для кого секретом не было.

Гамильтон отреагировал на это замечание философски:

– Общеизвестно, что раскаявшийся распутник превращается в примерного мужа. Почему того же нам не сказать и о женщине?

Что оставалось после этого художнику? Только согласиться со своим другом.

Модный в то время итальянский художник Ромни: «Ее Нина превосходит все, виденное мною, и я думаю, что никогда раньше эта роль не была лучше сыграна. Все общество пришло в состояние глубокой скорби». Впрочем, Ромни был отчаянно влюблен в жену английского посла, а потому к его восторгам в адрес Эммы можно относиться достаточно осторожно. Но также доподлинно известно, что побывавший на одном из ее вечеров менеджер Ганноверской оперы тут же предложил Эмме ангажемент, на что она ответила смехом. А сэр Гамильтон тут же объяснил:

– Извините, сударь, но моя жена уже ангажирована до конца своей жизни на совершенно иную роль!

Сэр Гамильтон нисколько не преувеличивал, ибо Эмме действительно суждено было сыграть одну из самых драматических ролей на подмостках жизни.

Что касается королевы Марии Каролины, то вскоре она стала самой близкой подругой Эммы. Недруги говорили, что в их связи было нечто порочное, и основания для таких подозрений действительно были. Каролина, как и Эмма, была весьма изобретательна в любви и, страдая от невнимания мужа, имела явную склонность к любви однополой. Поэтому, когда королева и Эмма при каждой встрече в нарушение всех существующих правил бросались в объятия друг друга и страстно целовались, это, безусловно, шокировало присутствующих. Однако оговоримся сразу, что, кроме слухов, никаких доказательств любовной связи Марии Каролины с Эммой у историков нет.

Королева Обеих Сицилий Мария Каролина Австрийская (1752–1814)

Уже знакомый нам биограф Эммы Гамильтон Джек Рассел пишет об отношениях королевы и жены посла: «Причину, по которой Каролина нежно улыбалась Эмме Гамильтон, нужно искать в области политики. Неаполь был уязвим с моря, а первой по мощи морской державой являлась Англия. Именно поэтому Каролина опекала леди Гамильтон, а через нее и престарелого английского посла. По мере того как увеличивалась угроза со стороны Франции, росла и дружба Каролины к Эмме».

Неаполитанская королева была на редкость цельной и сильной личностью. Дочь австрийской императрицы Марии Терезии, родившая восемнадцать детей (из которых в живых остались восемь), она фактически отстранила от реальной власти своего мужа и единолично правила королевством. Именно поэтому интимная дружба Марии Каролины с Эммой делала последнюю едва ли не соправительницей королевства.