Кутузов - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Шишов cтр.№ 90

[…] Сия часть (одиночное обучение стрельбе в цель. — А. Ш.) во всех баталионах имеет весьма слабое начало, а об успехе оной сомневаться не можно, ежели приложить старание и откинуть старинное предупреждение, будто бы российского солдата стрелять цельно выучить не можно; за ленивыми и незнающими офицерами присмотреть рачительно, чтобы при сем ученьи не напрасно время пропадало, и выводить в роте не более капральства вдруг, дабы каждому егерю не торопясь показывать, что ему примечать должно, а для лучшего успеха поручить сие можно и субалтерн-офицеру, ежели он ротного командира знающее, и особливо отборных мастеров, которых можно поручить, ежели рассудится, и одному офицеру в баталионе.

В каждой роте лучших стрелков от 20 до 30 человек иметь отобранных и записанных, которые в подобном случае особливо употребляться будут. По искусству и числу сих людей узнать можно годность ротного командира.

Приемами много не заниматься; учить без пустого стуку и так, чтобы ружье от того никак не терпело; сие давно уже от меня было предписано.

Не упустить обучать егерей действовать и в россыпи, по данным от меня прежде наставлениям, избирая для сего самые неровные места…

Г.А. Потемкин — Екатерине II

№ 77. 22 августа 1788. Лагерь под Очаковом.

Всемилостивейшая Государыня!

По сделании двух батарей противу Очакова на левом фланге армии при заложении таковой же с коммуникационными линиями на правой стороне пред садами, в ближнем от города расстоянии, 17-го сего месяца турки учинили к последней сильную вылазку. Они атаковали прикрытие, из егерских баталионов составленное, и сражение между ними продолжалось под жестоким с батарей огнем долее четырех часов.

Неприятель, пользуясь неравностию места, рвами наполненного, стоял отчаянно, но везде был сломлен и в бегство обращен, претерпев урону до пяти сот раненых и убитых. Егери поступали в сем случае с беспримерною неустрашимостью, и турки, невзирая на выгоду места, везде бежать принуждены. Между тем от жестокого действия батарей город во многих местах зазжен, и пожар продолжался до самого утра.

С нашей стороны урон состоит в убитых двух капитанах, Ушакове и Зубатове, двух капралах, двадцати осьми егерях и одном канонире. Ранены: шеф Бугского егерского корпуса генерал-майор и кавалер Голенищев-Кутузов, порутчик Скалой, подпорутчики Кумкин и Шурман, сержант один, капрал один, егерей сто десять и канониров три.

Всеподданнейшие донося Вашему Императорскому Величеству о сем покушении неприятеля, к собственному его вреду послужившему, повергаю себя к освещенным Вашим стопам.

Вашего Императорского Величества вернейший подданный князь Потемкин-Таврический.

Екатерина II — Г.А. Потемкину.

18 сентября 1788.

Пошли, пожалуй, от меня наведываться, каков генерал-майор Кутузов, я весьма жалею о его ранах. […]

Г.А. Потемкин М.И. Кутузову № 225. 21 апреля 1789.

Всемилостивейше пожалованный Вам орден святые Анны при сем препровождая, надеюсь я, что сей знак высочайшего к Вам благоволения послужит к усугублению ревности и усердия, которые руководствовали Вами в Ваших подвигах на пользу службы Ее Императорского Величества.

Пребывая впротчем с отличным почтением.

Г.А. Потемкин М.И. Кутузову.

11 июня 1789. Харьков.

Милостивый государь мой Михайла Ларионович. Ея Императорскому Величеству благоугодно было во Всемилостивейшем уважении на усердную Вашу службу, радение Ваше и отличную исправность в исполнении Вам порученного пожаловать Вас кавалером ордена Святого Владимира большого креста второй степени. Я, препровождая к Вашему Превосходительству знаки сего ордена, с тем чтобы Вы оные возложили на себя по установлению, надеюсь, что сия Монаршая милость будет новым побуждением к отличению себя новыми подвигами.

Имею честь быть с особенным почтением Вашего Превосходительства, милостивый государь, покорным слугою.

Потемкин-Таврический.

Г.А. Потемкин — A.B. Суворову 25 ноября 1790. Бендеры.

Измаил остается гнездом неприятеля, и хотя сообщение прервано чрез флотилию, но все он вяжет руки для предприятий дальних. Моя надежда на Бога и на Вашу храбрость.

Поспеши, мой милостивый друг!

По моему ордеру к тебе присутствие там личное твое соединит все части. Много тамо равночинных генералов, а из того выходит всегда некоторой род сей нерешительного. Рибас будет Вам во всем на пользу и по предприимчивости и усердию. Будешь доволен и Кутузовым; огляди все и распоряди, и помоляся Богу предпримайте. Есть слабые места, лишь бы дружно шли, князю Голицыну дай наставление, когда Бог поможет, пойдет выше.

Вернейший друг и покорнейший слуга князь Потемкин-Таврический.

М.И. Кутузов — Е.И. Кутузовой.

12 декабря 1790. Измаил.

Любезный друг мой, Катерина Ильинишна.

Я слава Богу здоров и вчерась к тебе писал с Луценковым, что я не ранен и Бог знает как. Век не увижу такого дела. Волосы дыбом становятся. Вчерашний день до вечера был я очень весел, видя себя живого и такой страшной город в наших руках, а ввечеру приехал домой, как в пустыню. Иван Ст. и Глебов, которые у меня жили, убиты, кого в лагере ни спрошу, либо умер, либо умирает. Сердце у меня облилось кровью, и залился слезами.

Целый вечер был один, к тому же столько хлопот, что за ранеными посмотреть не могу; надобно в порядок привесть город, в котором однех турецких тел больше 15 тысяч. Полно говорить о печальном. Как бы с тобою видеться, мой друг; на этих днях увижу, что можно, мне к тебе или тебе ко мне. […]

Скажу тебе, что за все ужасти, которые я видел, накупил дешево лошадей бесподобных, между прочим одну за 160 рублей буланую, как золотую, за которую у меня турок в октябре месяце просил 500 червонных. Этот турок выезжал тогда на переговоры. […]

Корпуса собрать не могу, живых офицеров почти не осталось. Ты и дети не рассердитесь на меня, что гостинцев еще не посылаю, не видишь совсем таких вещей, как были в Очакове, для того что все было на военную руку.

Деткам благословение. Верный друг:

Михайла Г[оленищев]-Кутузов.

A.B. Суворов — Г.А. Потемкину.

21 декабря 1790. Измаил

[…] С 10-го на 11-е число в три часа пополуночи все войски выступили устроенными колоннами к назначенным им пунктам, а флотилия до Дунаю плыла к назначенным местам. А в пять часов с половиною все колонны как с сухого пути, так и водою, двинулись на приступ […]

С левого же крыла, под присутствием господина генерал-поручика и кавалера Самойлова, шестая колонна под начальством генерал-майора и кавалера Голенищева-Кутузова единовременно с первою и второю колонною, преодолев весь жесткий огонь картечных и ружейных выстрелов, дошла до рва, где бригадир Рыбопьер положил живот свой. Скоро, спустясь в ров, взошла по лестницам на вал, несмотря на все трудности, и овладела бастионом.