Свердлов. Оккультные корни Октябрьской революции - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Шамбаров cтр.№ 101

Какова была в данном вопросе позиция Свердлова? Уж конечно, она не имела ничего общего с чистым «идейным» альтруизмом. И громогласных чудовищных заявлений, подобно Троцкому, он не делал. Он был умнее. Его установкой всегда было: «Говорить должно не то, что можно, а то, что нужно». Он был практиком. Плюс — крайним честолюбцем, мистиком и чернокнижником.

Известно, что «силы неведомые» в данный момент тоже активно действовали в направлении разрушения Германской и Австро-Венгерской империй. В высших кругах масонства и сионизма эти государства не вызывали такой бешеной ненависти, как Россия. Поэтому, например, Вильгельму позволили уцелеть, доживать век в Голландии, выращивая любимые тюльпаны. Остались у него и значительные средства — в отличие от Николая II, он не растрачивал собственность на раненых и увечных. А когда в странах, пострадавших от германской агрессии, раздались требования суда над военными преступниками, в том числе над Вильгельмом, дело быстро замяли. Но сами по себе две могущественные европейские монархии по замыслу закулисных сил должны были погибнуть, подвергнуться расчленению, стать полем для экономических и финансовых махинаций, «приватизаций» и разворовывания, как оно и произошло в Веймарской республике.

Обратим внимание и на тактические ходы западных политиков. В Компьене проигравшим были предъявлены довольно тяжелые условия капитуляции: возвращение французам Эльзаса и Лотарингии, выдача флота, демобилизация армии и отвод ее за Рейн со сдачей приграничных крепостей и т. д. Но при этом как бы подразумевалось, что это и есть условия мира, и в дальнейшем речь пойдет лишь об их юридическом оформлении. Однако через полгода, на мирной конференции в Версале были выставлены новые, куда более тяжелые условия. Немцы, австрийцы, венгры, болгары взвыли — да только деваться им было уже некуда. Потому что их государства за прошедшие полгода оказались взбаламучены, расшатаны и развалены революциями. Следовательно, и сами эти революции (до определенного предела) входили в планы «сил неведомых», были им выгодны. Тем более что разжигание и углубление социальных катаклизмов шло за российский счет! Через троцких, свердловых и иже с ними, несть им числа.

Но в действиях Свердлова нетрудно увидеть и очень значительную «персональную» составляющую. Личную заинтересованность. Он явно претендовал на роль одного из лидеров «мировой революции». Если не первого лидера. Хотя и в этом направлении он работал умнее, чем Троцкий. Лев Давидович по-прежнему держал себя как «гений» — высокомерно, заносчиво. Видел себя единственной значащей фигурой, для коей вполне естественно попирать ногами окружающих. По воспоминаниям современников, рядом с Троцким каждый «чувствовал себя козявкой». Он и дальше будет так действовать. И именно из-за этого так легко слетит с пьедестала — поскольку под ним не окажется никакой надежной опоры.

Свердлов вел дело иначе. Он и в завоевании позиций на международной арене принялся оперировать расстановкой «своих» кадров. И оперировать успешно. Руководителем компартии Латвии становится его выдвиженец Стучка, компартии Эстонии — Кингисепп, в верхушку компартии Литвы проталкиваются старый знакомый по красноярской пересыльной тюрьме Мицкявичус-Капсукас, один из деятелей еврейского комитета Циховский, «свердловец» Уншлихт. Под особое покровительство Яков Михайлович берет мадьяр, среди которых верховодит его «друг дома» Бела Кун. В ноябре Свердлов экстренно проводит конференцию венгерских коммунистов. Опекает ее, обеспечивает. Сохранились записки в Наркомпрод: «Прошу сделать все возможное для снабжения продуктами венгерской конференции в 120 человек…». И в ВЧК: «Прошу оказать необходимое содействие т. Бела Кун и его товарищам венграм по их обмундированию на европейский лад».

Что ж, из вещей расстрелянных для мадьяр подобрали «на европейский лад» костюмы, рубашки, галстуки, пальто, обувь. И 120 активистов при содействии Свердлова без промедлений и со всеми удобствами забрасываются на родину. А в руководство Федерации иностранных групп РКП(б) вместо уехавших кадров Яков Михайлович вводит своего подручного-цареубийцу Сафарова…

Кстати, дела политические и международные ничуть не мешали Якову Михайловичу по-прежнему трогательно заботится о родственниках. Поскольку транспорт оказался уже в полном загоне, братец Беньямин на такой работе взвыл и света белого не взвидел. И Яков Михайлович посодействовал — из наркомата путей сообщения Беньямин перешел в Президиум ВСНХ. На должность почетную, высокую в номенклатуре, но совершенно безответственную и бесхлопотную.

25 ноября соединения Красной Армии перешли в общее наступление. Одна группировка — на Псков и далее в направлении Латвии, другая — на Белоруссию, нацеливая удары в двух направлениях, на Полоцк и Бобруйск. Надо сказать, для Советской республики революции в Германии и Австро-Венгрии стали фактором очень и очень благоприятным. Опасаясь противодействия со стороны патриотических сил, немцы и австрийцы до последнего момента не разрешали создавать на оккупированных территориях вооруженных формирований. Ни белогвардейцам, ни марионеточным властям Украины, Латвии, Эстонии, Белоруссии, Литвы. Хотя большевики свои подпольные структуры на оккупированных территориях создавали, тайно вооружали. Как ранее отмечалось, и партизаны множились.

Спохватилось германское руководство лишь осенью, когда собственное положение зашаталось. Да и то не централизованно — чаще инициатива исходила от командования на местах. Которое видело нарастание угрозы и стало делать уступки «союзникам», смотреть сквозь пальцы на создание офицерских или ополченских отрядов, выделять оружие. Но формирование шло медленно, с раскачкой. Казалось — успеется, под надежным прикрытием немецких штыков можно не торопиться.

Но едва грянула революция в Германии, ситуация почти мгновенно вышла из-под контроля. Оккупационные соединения на российской территории были далеко не лучшего качества — все самое надежное и боеспособное перебрасывалось на Запад, а что похуже — на Восток. Эти части почти год фактически бездельничали. Разлагались, подвергались воздействию коммунистической пропаганды, заражались «духом» революции. И при первых же известиях о событиях на родине германские и австрийские войска стали разваливаться даже быстрее, чем русская армия в 1917 году. В считанные дни. Возникали «зольдатенраты» — солдатские советы, забурлила митинговщина. Части выходили из повиновения. Принимали резолюции об отправке домой. Деникин вспоминал, как к нему явилась группа немецких офицеров и попросила записать их в Добровольческую армию — дескать, теперь-то и мы поняли вас, русских офицеров. Поняли, против чего вы боретесь, и хотим сражаться вместе с вами.

А белые и национальные силы в оккупированных районах пребывали в зачаточном состоянии — «полки» по… 15–20 штыков, «штабы» дивизий и корпусов, не имеющие в подчинении ни одного солдата. И красное наступление развивалось беспрепятственно. Под Псковом оказал сопротивление лишь малочисленный белый отряд полковника Неффа, а немцы бросили фронт, и отряду едва удалось выбраться из окружения.

«Освобождение» тоже сопровождалось жестокими репрессиями. По директиве Петровского о «безусловном расстреле всех прикосновенных к белогвардейской работе» в Пскове было казнено более 300 человек. Вплоть до хозяев и горничных гостиниц, обслуживавших офицеров, и обшивавших их портных. Немцы же и дальше катились прочь без боев. Они были люди хозяйственные и ввели практику продавать красным города. Солдатские комитеты получали от наступающих плату и оставляли город, перебираясь в следующий. Продавали и орудия, боеприпасы, военные склады с вооружением и имуществом.