Катаев. Погоня за вечной весной - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Шаргунов cтр.№ 147

«— Довольно! — мысленно закричал я».

Когда в редакцию начали поступать рукописи неизвестных, вспоминал Катаев, «я твердо решил не сдаваться, несмотря на зловещее гудение самых разнообразных «друзей» нашего молодого журнала… Напечатал. К общему удивлению, обошлось. Засияли новые имена, и тираж «Юности» пополз вверх, как температура у гриппозного больного, однако до воспаления легких дело не дошло, и мы отделались легким испугом».

По сегодняшним меркам иногда сложно понять, в чем состояла авангардность издания. Но непривычной была просто сама интонация, раскованная, динамичная, непринужденная.

Дебюты сыпались один за другим…

Анатолий Гладилин — 21 год, повесть «Хроника времен Виктора Подгурского» (под конец чтения Катаев даже вытер слезу). Евгений Шатько — 26 лет, рассказ «Разъездной инспектор Кашкина». Анатолий Кузнецов — 28 лет, повесть «Продолжение легенды». Владимир Амлинский — 22 года, рассказ «Станция первой любви». Анатолий Приставкин — 27 лет, рассказы «Трудное детство». («Он вычислил Приставкина, — писала Гофф о любимом главреде. — У него вообще был этот дар. Дар диагноста».)

Евгений Евтушенко, опубликовавшийся в журнале в двадцать пять, вспоминал так: «Я был должником Катаева, он напечатал мой первый рассказ «Четвертая Мещанская» в «Юности», расхвалил его на Съезде писателей, да еще и привез мне в подарок из Америки мою мальчишескую мечту — ковбойский шнурок с гравированной пластинкой, в которую был вделан кусочек аппалачской бирюзы. Я не знал ни одного другого главного редактора, который был не только сам знаменит, но так обожал делать знаменитыми других. Катаев был крестным отцом всех шестидесятников».

И действительно, бескорыстная радость при открытии талантливого — эти изначальные качества Катаева раскрылись по полной. Дорвался…

Слишком часто главные редакторы пытаются сверкать на фоне тусклого; Катаев, наоборот, желал, чтобы в журнал собралось как можно больше ярких.

В каком-то смысле «крестный отец» сформировал своих «крестников», приложив и уверенную руку, и отзывчивое сердце и к образу «звездных мальчиков», и к их «новой прозе», пускай местами неряшливой, но раскрепощенной (не в этом ли идея мовизма?). Гофф так прямо и отмечала: «Выработался определенный стиль «юношеской повести» — бесхитростной, доверительной или претендующей на откровенность. Изрядно сдобренной юмором, современным жаргоном, сленгом, на котором тогда изъяснялись и сами авторы, сверстники своих юных героев».

Это не была проза, написанная в подражание мэтру. Он помогал другим создавать «другую», «передовую», новейшую литературу…

Пожалуй, игра с молодежью подпитала позднюю катаевскую литературу, когда он всех перегнал, переиграл, перестрелял, словно самый дерзкий дебютант…

«Катаев вольготно делился с молодыми своим искусством, своими художническими тайнами, — вспоминал писатель Анатолий Алексин. — Потому, наверное, «Юность» при нем стала для них взлетным, стартовым полем… Спасибо Мастеру за то, что и меня он не только пригласил в журнал, но и создал у меня счастливое ощущение, что каждую мою новую повесть и новый рассказ в «Юности» ждут… Убеждал меня, что надо писать не главами и не абзацами, а строчками».

«Работать с ним было приятно, — вспоминал Анатолий Рыбаков. — Понимал. Любил детали. На полях моей рукописи «Приключения Кроша» против слов Кроша: «Я танцую вальс в обе стороны, поворачиваясь и левым, и правым плечом» — поставил восклицательный знак: понравилось, вспомнил, наверно, свои гимназические годы».

В 1956-м в «Юность» из Хабаровска пришел большой пакет со стихами Риммы Казаковой — взяли. В 1958-м напечатали стихи 25-летнего Андрея Вознесенского, в 1960-м — стихи 23-летней Беллы Ахмадулиной. Роберт Рождественский, Булат Окуджава, Юнна Мориц, Новелла Матвеева, Николай Носов с «Незнайкой в Солнечном городе»…

Одним из сильнейших был юмористический раздел «Пылесос». Журнал не чурался «низких жанров». Надо было обладать первоклассным вкусом Катаева, чтобы дать место бульварной литературе. Все время редакторства он печатал детективы, научно-фантастические и приключенческие произведения.

Николай Старшинов вспоминал: «Я почти ежемесячно получал от него благодарности то за публикацию неизданных еще стихов С. Есенина или Д. Кедрина, то за новые подборки Н. Заболоцкого или Л. Мартынова, то за удачные подборки молодых поэтов». На каждый номер «под поэзию» отводилось от восьми до десяти полос.

— Смотрите, это же прелестно! — восторгался Катаев стихами девушки из Ташкента Светланы Евсеевой:

Ему был люб жаркий и шершавый типаж простушки — Мотя (сестра Гаврика).

Кстати, Катаев уговаривал Старшинова, любившего Есенина, написать повесть о детстве и юности поэта: «А я вам, имейте в виду, постараюсь кое-что подсказать. Ведь я был знаком с ним…» Великий комбинатор пытался замотивировать Старшинова тем, что он станет богат и знаменит: «А иначе вы при всей вашей любви к поэту отдадите его в чужие руки ремесленников, которые все окончательно испортят, да еще и наживутся на этом».

Когда Старшинов все же признался, что не готов, Валентин Петрович обозлился:

— Я думал, что вы — человек дела, что с вами можно серьезно говорить… А вы на это совершенно не способны…

Но оставался неизменно добр к молодому сослуживцу, так что тот всегда вспоминал о нем с благодарностью.

«Однажды я попал, мягко говоря, в очень неловкое положение ^[135], и мне грозили всякого рода неприятности по линии Союза писателей. Катаев знал об этом, позвал меня, побеседовал со мной очень тактично, поскольку вопрос был деликатный, выразил свое отношение к нему и ко мне:

— Дело это сугубо личное, и я — имейте в виду — не намерен принимать по отношению к вам никаких мер даже в том случае, если Союз писателей решит вас наказать…

Конечно, это было значительной человеческой поддержкой в такое нелегкое для меня время…»

Старшинов отмечал, что слово «прелестный» было у Катаева одним из самых любимых.

«— Послушайте, — обращался он ко мне обычно, — в этом номере опубликована прелестная подборка стихов Леонида Мартынова. Постарайтесь взять у него еще что-нибудь для следующего года…

— Послушайте, — говорил он мне, — позвоните Евтушенко. Пусть он зайдет в редакцию. Я привез для него из Америки целый набор прелестных галстуков. Ведь он коллекционирует их…

— Послушайте, — укорял он меня за чьи-то стихи, — это же ни к черту не годится… Их писал слепой человек…»

Но Катаев отказывал и зрячим. В 1959 году прозаик Юрий Казаков предложил «Юности» рассказ «Звон брегета», который в редакции многим понравился, но был отклонен придирчивым главредом, решившим лично объясниться с автором. Железнов присутствовал при их разговоре и его записал. Эта запись интересна хотя бы тем, что позволяет ознакомиться с некоторыми художественными идеями и наблюдениями Катаева.