Легендарная подлодка U-977. Воспоминания командира немецкой субмарины. 1939–1945 - читать онлайн книгу. Автор: Хайнц Шаффер cтр.№ 42

Через час я жду старшего помощника с сообщением о вашем решении.

Когда я закончил, большая часть команды перешла на мою сторону без особого шума. Я отдал специальный приказ, чтобы на борту ничего не повреждать и не разрушать.

17 августа 1945 года, в яркий солнечный день, мы впервые разглядели береговую линию Аргентины и маяк. Когда он стал хорошо виден, вся команда выстроилась на палубе. Никто не потерялся. Мы находились слишком далеко от берега, чтобы кто-нибудь мог тайком ускользнуть ночью. Если кто-нибудь смог бы уйти, это поломало бы весь наш план, и трудно было бы объяснить появление беглецов вместе с членами нашей команды. Между тем мой старший помощник, стоя на вахте в последний раз, следил за указателем оборотов, чтобы быть уверенным, что двигатели сохраняют нужную скорость. Над нами появился альбатрос. Сначала он летал над лодкой, потом сел на воду и позволил нам пройти мимо, может быть, в четырех футах от него. Он посмотрел на нас крошечными глазками, как если бы говорил: «С вашими бородами вы выглядите очень странно. Откуда вы взялись?» Мы открыли коробку сардин, и каждый раз, как птица пролетала над лодкой, бросали ей рыбку. Так она держалась поблизости довольно долго. Но когда мы попробовали дать хлебные крошки, альбатрос улетел.

Находясь еще вне трехмильной зоны, мы подали по-английски сигнал «Немецкая подлодка» и заглушили двигатели. Несколько рыбацких лодочек подошли посмотреть на нас с любопытством, и, кажется, наши бороды произвели на них большое впечатление. Скоро приблизились аргентинский тральщик и две подлодки. С них информировали, что прибудет группа для встречи. Вскоре подошел моторный катер с офицером, несколькими старшинами и рядовыми. Дальше все пошло без задержек. В своей безупречной белой форме они производили приятное впечатление, а их отношение не оставляло желать ничего лучшего. Я принял аргентинского офицера на палубе и проводил в боевую рубку, в то время как его подчиненные разошлись по лодке. Он сказал, что ему приказано проводить нас в гавань, и его обязанность предупредить затопление подлодки или ее повреждение тем или иным способом. Я объяснил, что у нас нет намерения делать что-либо подобное. Я также предложил самому командовать во время входа в гавань, потому что команда понимает только по-немецки, а управлять подлодкой, не будучи знакомым с таким сложным оборудованием, трудно любому. Он согласился со мной, приняв слово чести. Так я отдал последние приказы как командир U-977.

Серый утренний свет струился через порт моей каюты на борту крейсера «Белграно». Сигнал «Освободить палубу» пробудил меня от мечтаний и вернул к действительности. Я больше не был мальчиком, плававшим под парусами на озерах Бранденбурга, не походил на самонадеянного молодого энтузиаста, прибывшего на флот, чтобы стать «морским волком». И командиром U-977 я больше не был. Нет, я – просто военнопленный, попавший в руки аргентинского военно-морского флота. Я на борту старого крейсера, запертый в офицерской каюте. Снаружи пост. Часовые стерегут каждое мое движение, а где-то на борту мои товарищи. Наверное, они, как и я, заперты в каютах и томятся в неизвестности в такой важный день. Мне хотелось знать, хорошо ли они спали и проснулись посвежевшими или, как я, лежали без сна, обдумывая все, что произошло, и желая знать, что ждет их в ближайшем будущем. Моя команда до конца выполнила самую тяжелую работу, стоически перенесла огромное нервное напряжение этих 66 дней под водой. Где они теперь? Что с ними станется?

Рядовой, невысокий парнишка с черными волосами, одетый в белую форму, принес мне превосходный завтрак. Он, сгорая от любопытства, уставился на меня, словно на страшного зверя в зоопарке. Может быть, на него произвела впечатление моя борода, а может быть, он читал и слушал все страшные истории о секретных немецких субмаринах. Маленький кофейник с вкусным кофе, настоящим, с совершенно восхитительным ароматом, помог мне снять усталость. Это было прекрасно, потому что наступал момент, когда мне понадобятся все силы и души и тела. Тут как раз раздался стук в дверь и вошли два офицера, чтобы отвести меня для дальнейшего допроса к командующему базой. Один из офицеров говорил по-английски, и я спросил его о моих людях. Он ответил, что с ними все в порядке и «за ними хорошо присматривают».

В кают-компании меня снова приняли очень вежливо, и мы сразу приступили к допросу. Допрашивающий хотел узнать: во-первых, о затоплении бразильского парохода «Бахия»; во-вторых, о моем прибытии через столько времени после капитуляции Германии; в-третьих, не находились ли в течение какого-то времени на моем борту важные политические фигуры. На множество второстепенных вопросов я отвечал достаточно ясно и определенно, постоянно ссылаясь на судовые документы. Скептическое выражение на лицах допрашивающих начало понемногу исчезать. Командующий сообщил мне, что все документы, которые я отдал ему, когда передавал подлодку, теперь переводят, чтобы отдать на проверку специалистам. Как только они получат эти документы, выяснить все станет гораздо проще.

Командир U-530, которая пришла раньше нас и раньше гибели «Бахии», вообще не представил никаких документов. Но U-530 была вне подозрений потому, что пришла раньше, чем наступила смерть Гитлера.

Я указал на тот факт, что мы пришли с полным комплектом торпед, и представленные нами навигационные данные тоже освобождают нас от подозрений. Ведь каждый человек на борту U-977 полностью осознавал, что агрессивные действия после победы союзников абсолютно бесцельны и могут повлечь за собой самые серьезные последствия. Командующий флотилией продолжал спрашивать, почему все-таки мы выбрали для сдачи именно Аргентину. Ответить на этот вопрос мне было совсем не трудно. Правила войны предусматривают, что все военное имущество, принадлежащее побежденной стороне, становится собственностью победителей. По этим правилам, СССР должен теперь владеть всеми нашими техническими достижениями. Чтобы этого не случилось, я, выполняя приказ адмирала Деница о сдаче (как только получил его подтверждение), постарался сделать так, чтобы это было выгодно нации, которая уже проявила рыцарство по отношению к немецкому военно-морскому флоту в деле с линкором «Граф Шпее». Я также думал и о благополучии моей команды. Не было другой страны, от которой мы могли бы ожидать хорошего обращения. Отношения между Германией и Аргентиной всегда оставались нормальными.

– Но я должен признать, герр капитан, – добавил я, – что взвесил и другие факторы. Я надеялся, что в течение долгих 66 дней, когда мы шли к вашим гостеприимным берегам, в области международной политики могут произойти коренные изменения. Но боюсь, что мои надежды напрасны.

Очевидно, мои слова произвели на него впечатление, однако он ничего не ответил.

Излишне давать подробный отчет обо всем, что произошло в последующие дни и недели. Аргентинские власти признали мои данные правильными. Но к сожалению, пока шло расследование, газета города Монтевидео, «Эль-Диа», опубликовала рассказ о том, что Гитлер отправился на борту моей подлодки сначала в Патагонию, а затем в Антарктиду. Легко понять, какой эффект это произвело во всем мире, особенно после полного провала попытки найти какой-нибудь след главы Третьего рейха под руинами рейхсканцелярии в Берлине. Слух, появившийся в Монтевидео, моментально подхватили. Газеты всего мира выходили со все более сенсационными историями. И все это время я, заключенный, вынужден был молчать. По правде сказать, я не знаю, что больше приводило меня в ярость: безответственные торговцы сенсациями или те сообщения, которые доходили до меня. В них подло описывалось, как когда-то гордые вооруженные силы Германии были рассеяны победителями.