Главный финансист Третьего рейха. Признание старого лиса. 1923-1948 - читать онлайн книгу. Автор: Яльмар Шахт cтр.№ 46

Наши надежды, связанные с формированием ГДП, сбылись. Социал-демократам не удалось добиться большинства в Национальной ассамблее в ходе выборов 19 января 1919 года. ГДП обеспечила себе семьдесят четыре депутатских места и на критической стадии гарантировала, что социалистические теории не будут осуществляться в одностороннем порядке. Социал-демократы были вынуждены сформировать коалиционное правительство с представителями левой буржуазии.

Два министра от ГДП помогли наладить постепенное и последовательное политическое развитие страны вместо экстремистского хаоса. Одним из них был Гуго Прейсс, эксперт по конституционному праву, который сыграл решающую роль в разработке конституции Веймарской республики. Другой министр, Вальтер Ратенау, в качестве министра иностранных дел в 1922 году дал возможность Германии вновь принять участие в переговорах с целью активизации ее торговой политики в результате заключения договора в Рапалло.

Я лично был весьма удовлетворен такими успехами. Политическая активность партийного деятеля меня не привлекала. Я отказался баллотироваться на выборах в качестве кандидата от партии и фактически принимал участие в ее делах недолго.

Никогда в своей жизни я не давал себя запугать. Во время революции в Берлине я не менял стиля одежды, не носил темных очков и продолжал каждый день прогуливаться по Берлину. В короткий временной промежуток между революцией и Национальной ассамблеей я произнес несколько публичных речей, в которых откровенно высказывал свои убеждения. Аудитория отнюдь не всегда была дружелюбно настроенной. Но она сознавала, что во мне нет страха.

Только в одном случае мне помешали говорить. Это случилось в Вене в переполненном зале. Там в первых рядах разместились около пятидесяти хулиганов, которые подняли такой вой и свист при моем появлении, что мне пришлось отказаться от выступления. Я был один против пятидесяти. Позади них находились три тысячи граждан, которые пришли ознакомиться с программой Германской демократической партии. Эти три тысячи позволили, чтобы их терроризировала группа из пятидесяти хулиганов, вместо того чтобы выбросить их из зала. Свобода без порядка рушит любую демократию.

В другом случае я выступал перед Ассоциацией немецких офицеров. Организация предложила шести политическим группировкам прислать по одному оратору. В течение двадцати минут каждому из них следовало подробно разъяснить аудитории свою текущую программу, выбрать по жребию очередность выступления. Мне выпал первый номер. Я вышел на подиум и сразу ощутил атмосферу молчаливой враждебности, исходившую от аудитории. Если я не хотел попусту сотрясать воздух, то должен был сделать в течение минуты нечто такое, что выбило бы из них чувство высокомерного отчуждения.

— Дамы и господа, я выступаю, — начал я, — как представитель ГДП, которая, как вы, конечно, знаете, является партией Berliner Tageblatt («правильно!»), партией крупных еврейских финансистов («совершенно верно!»), партией Золотого Интернационала (громкие возгласы: «совершенно верно!»). — Я преднамеренно сделал паузу и продолжил: — Вы понимаете, дамы и господа, что эти идиотские фразы являются предварительными замечаниями, чтобы определить характер аудитории, к которой я обращаюсь…

Офицеры опешили и, вероятно, несколько смутились. Они подались вперед и внимательно слушали. Никто не пытался меня прервать.

Эта речь обозначила окончание моего активного участия в делах ГДП. Я снова удалился в банк и посвятил себя своей работе. В последующий период Демократическая партия не выполнила обещания, данные ею во время блестящего старта. Она не сумела претворить в жизнь свои принципы. Ее представителям не хватало боевитости. Многие более крепкие политические партии увеличили свой электорат за счет ГДП.

Но 19 января 1919 года, во время революции и ослабления гражданского контроля властей, партия выполнила задачу консолидации либерально мыслящих элементов среди немецких граждан и выражения их протеста против программы социализации Социал-демократической партии Германии.

Я вышел из партии, когда через несколько лет в связи с экспроприацией имущества аристократии партия подвергла нападкам фундаментальное право частной собственности.

Один из наиболее невероятных эпизодов моей жизни озаглавлен следующим образом: «Доктор Яльмар Шахт — член Совета рабочих и солдат». Сцена действия — Целендорф.

Революция в Целендорфе началась с рассылки председателем Совета прихода приглашений жителям округа собраться в большом холле гимназии. Там он произнес речь, которая по своей явной нелепости побивала все мыслимые рекорды. Совет прихода, сказал он, приготовил дешевый общественный завтрак в ресторане на открытом воздухе, расположенном на границе с Целендорфом, справа от основной дороги из Берлина. Когда из Берлина повалят революционные толпы, их привлечет этот дешевый завтрак. Они утолят свой голод и ко времени вступления в сам Целендорф станут такими же ручными, какими бывают львы в состоянии пресыщения пищей.

Меня крайне позабавило предположение, что берлинские «красные» устремятся в Целендорф, имея в карманах по шесть пфеннигов, чтобы принять участие в общественном завтраке. Нет нужды говорить, что ни одна душа из «красных» не явилась бы в Целендорф. Хорошо натопленные, просторные залы собраний города выглядели бы для этих толп гораздо более привлекательными, чем завтрак на окраине за мизерную цену.

Однако в гимназию кое-кто все же явился, причем во время председательской речи. Его звали Гере, и был он депутатом рейхстага от социал-демократов. Взмахом руки он заставил председателя замолчать, стал за столом в позу оратора и громко сказал:

— Теперь наша очередь!

Участники собрания онемели в изумлении. Председатель съежился и затих. Я наблюдал за происходящим не без доли иронии. Немцы не могут дать отпор человеку, который лезет на трибуну напролом.

Гере был кем угодно, только не человеком, склонным к насилию. Я знал его лично: он принадлежал к типу мягких и добродушных людей. Был теологом, священником и приверженцем высоких принципов, вошедшим в социалистическое движение не раньше 1890 года из круга сторонников Наумана с их национал-социальным проектом. В пятьдесят семь лет он был членом Германской социалистической партии (ГСП), которая в тот самый день, когда он выступал перед нами, назначила его заместителем военного министра. (Никто не годился лучше для проверки миролюбивых намерений ГСП, чем упомянутый вновь назначенный заместитель военного министра.)

Воспользовавшись случаем, Гере дал волю своему красноречию, петушился и объявил, что суверенная власть возложена теперь на две германские социалистические партии — ГСП, бывшую в большинстве, и независимых социалистов (НГСП).

Когда оратор зашел слишком далеко, я прервал его:

— Полагаю, что суверенная власть сохранится только до тех пор, пока Национальная ассамблея не провозгласит конституцию!

Гере умолк на мгновение. Среди участников собрания прокатился рокот. Конечно, прерывать великого человека в столь судьбоносный момент было непростительной дерзостью.