Главный финансист Третьего рейха. Признание старого лиса. 1923-1948 - читать онлайн книгу. Автор: Яльмар Шахт cтр.№ 41

В течение первых месяцев войны несколько коллег-профессионалов из Берлина и Франкфурта собирались вместе в оккупированном Брюсселе в финансовом отделе военной администрации. Там были Пауль фон Швабах, Эрнст фон Мендельсон-Бартольди, Ганс Фюрстенберг, Вилли Дрейфус, молодой Вайншенк и многие другие. Однажды у Лумма появился без предварительного уведомления сын владельца гамбургской банковской фирмы «Беренс и сыновья». Разговор, происходивший в моем присутствии, был вполне типичным.

— Что вы делаете в Бельгии, герр Беренс? — сухо поинтересовался фон Лумм.

— Я хотел предложить вам свои услуги, герр майор.

Лумм не особо обрадовался этому.

— Я не нуждаюсь в ваших услугах. Во всяком случае, у нас перебор кадров. Кстати, как вы добрались сюда?

— На своей машине.

Фон Лумм заинтересовался:

— У вас есть машина?

— Да, герр майор, «роллс-ройс».

Глаза Лумма расширились от удивления.

— «Роллс-ройс»? Отлично, можете устраиваться здесь, но «роллс-ройс» должен быть в моем распоряжении.

— Пожалуйста, герр майор.

Лумм обладал способностью эксплуатировать своих коллег, но они отплатили ему за это. Когда война закончилась и мы ушли из Бельгии, они один за другим тайком уезжали в своих машинах без уведомления своего шефа. В конце концов герру фон Лумму пришлось совершить путешествие домой в вагоне третьего класса, набитого пассажирами, как консервная банка сардинами.

Когда я был в Бельгии, он находился в зените своего могущества. Поскольку он не владел деловой хваткой, то случилось так, что с течением времени наша работа с моим австрийским приятелем Зомари стала привлекать все больше и больше внимания. Это раздражало его, поскольку он не мог выносить, чтобы замечали еще кого-то, кроме него. Однажды он откровенно сказал мне, что собирается уволить Зомари.

На мгновение это вероломство поразило меня, как удар грома. Но, отложив решение вопроса на завтра, я пошел к герру фон Лумму и сказал, что в сложившихся обстоятельствах больше не могу питать к нему доверия, необходимого для успешного сотрудничества, и хотел бы покинуть свой пост. Ему нечего было возразить. Но взгляд, который он бросил на меня, не предвещал ничего хорошего. Мне следовало понять, что он не тот человек, который принимает отказ спокойно.

С введением новых банкнотов (идея Лумма) забота об их распределении (то есть их обмене на немецкие марки) легла на военный комиссариат. Немецкий банк имел филиал в Брюсселе и ходатайствовал о значительных поставках этих банкнотов, которые использовались в его сделках с бельгийскими клиентами. После этого Дрезднер-банк попросил меня обеспечить ему поставки бельгийских банкнотов, чтобы не отставать в сделках с клиентами. Я лично передал эту просьбу главе комиссариата, который согласился на ее реализацию без всяких возражений.

Это происходило в феврале 1915 года, и Лумм, конечно, знал обо всем. Теперь, в июле, он вдруг снова поднял этот вопрос. С моей стороны, говорил он, было неправомерно представлять интересы банка, который послал меня в Бельгию. Я ответил, что если виноват в неправомерных действиях, то прошу провести их дисциплинарное расследование. К сожалению, это невозможно, ответил герр фон Лумм со злобной ухмылкой за два дня до моей отставки.

Я обратился в имперское министерство внутренних дел с просьбой расследовать этот вопрос. В результате получил ответ, что в данном деле обвинять меня не в чем.

Упоминаю об этом малозначащем происшествии только потому, что позднее оно было использовано мне во вред. Когда в 1923 году я собирался занять правительственную должность, мои оппоненты попытались политически дискредитировать меня, распространяя сплетни о том, что за мной числится нечестная практика в Бельгии. После этого Штреземан, бывший в то время канцлером, санкционировал новое расследование дела по документам, находящимся в распоряжении министерства внутренних дел, а также по свидетельствам оставшихся в живых очевидцев. В результате второе расследование подтвердило первое. Штреземан отослал информацию об этом мне в весьма доброжелательном письме.

Во время этих интриг фельдмаршала, генерала фон дер Гольца, уже не было в Бельгии. Он ходатайствовал об отправке с военной миссией в Турцию. В 1915 году ему удалось окружить британские силы под командованием Таунсенда в Кут-эль-Амара. Он умер 19 апреля 1916 года в Багдаде от тифа.

Фон дер Гольц был типичным представителем германского Генштаба, чуждым конформизма. Он отличался широкой начитанностью, многочисленными и разнообразными интересами. В нем сочетались военный эксперт, командир и стратег. Особое видение проблем и строптивое поведение нередко приводили его к конфликту с начальством. В одном случае его даже включили временно в список кандидатов на отставку за книгу «Леон Гамбетта и его армии», которая довольно откровенно указывала на недостатки в работе Генштаба. В моей памяти сохранились его суровое лицо с короткими усиками, линия рта с опущенными уголками, умные глаза за стеклами очков. Мой брат Эдди, который служил военным врачом в армии под командованием Гольц-паши, выполнял печальную миссию бальзамирования тела фельдмаршала перед его отправкой в последний путь на родину. Колесо жизни иногда делает странные обороты.

Моей деятельности не помешали интриги герра фон Лумма в Брюсселе. Сразу после возвращения в Берлин я возобновил работу в Дрезднер-банке. Мой старый шеф, Евгений Гутман, доверительно сообщил, что меня назначат постоянным членом правления при первой возможности. То, что я успешно работал заместителем управляющего банка в оккупированной Бельгии, несомненно, способствовало этому в немалой степени.

Дома я застал жену и двоих детей в нелегком положении. Еды не хватало. Молока для детей невозможно было достать. Поэтому я поступил так, как раньше поступили сотни тысяч берлинских трудящихся семей. Завел огород и козу, доить которую пришлось научиться моей двенадцатилетней дочери. Конечно, были и другие способы пополнить скудный продовольственный рацион, но они меня менее прельщали. Обычное жульничество претило мне. Пришлось смириться с тем, что культурные и духовные интересы вытеснялись трудностями ведения домашнего хозяйства в условиях войны.

К концу года — поскольку обещанное мне назначение в правление явно задерживалось — я поинтересовался, как обстоят дела. Гутман несколько растерянно признался, что его сын Герберт, член правления, возражал против моего назначения.

— Самое лучшее, что вы можете сделать, — сказал он, — это обсудить вопрос с Гербертом.

Разумеется, я сделал это без промедления. Герберт Гутман довольно простодушно объяснил мне причину своих возражений.