Расколотое небо - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Талан cтр.№ 88

Варя сидела на припорошенной снегом скамье долго, пока не почувствовала, как от холода дрожит каждая жилка. Дети ждут ее. Они маленькие и беспомощные. Надо идти к ним.

Варя зашла в хату. Маргаритка с красным от плача лицом сидела на полу рядом с братиком. Сашко тоже весь изревелся, уже не плакал, а лишь размазывал по лицу слезы и сосал тряпичную куклу.

– Он плачет и просит «ням-ням», – объяснила девочка. – Дай молочка!

– Сейчас что-нибудь дам, – ответила Варя.

Она достала сумку с остатками муки. Осталось несколько горсточек, это несколько дней жизни. Есть еще мякина и крупица соли, которые продлят жизнь еще на несколько дней. Все. Скоро конец. Варя поняла, скорее почувствовала сердцем: отец не вернется. Исчезала надежда. Не будет надежды – не будет жизни. Отгоняя грустные мысли, Варя достала из сумки маленькую горсточку муки, смешала с мякиной, прибавила соль и воду, замесила хлеб. От такого «хлеба» у детей дерет в горле, они плачут, но все равно глотают – вынуждает голод. Раньше Варя давала запивать молоком, теперь придется пить «чай». Хотя бы одну свеколку где-нибудь достать, чтобы можно было подслащивать чай! Где же ее возьмешь? И Ольга что-то не заходит. Может, у нее что-то случилось? Надо сходить узнать, но нет саней, а на руках Сашка она не донесет. Придется подождать…

Ольга наведалась на следующий день, выслушала рассказ сестры о краже.

– Уже не вернешь корову, – сказала она. – Это же хорошо, что ты не поперлась туда в то время, когда крали, а то убили бы тебя.

– Так мне радоваться? – грустно улыбнулась Варя. – Как твои мальчишки?

– Слабые, – сказала коротко. – Твои так и не вернулись, – то ли спросила, то ли констатировала сестра.

– Как видишь.

– А ты не жди их.

– Как это?

– Сама подумай, сколько времени прошло? Можно было бы на край света дойти и вернуться. Если не вернулись через несколько дней, то нечего надеяться.

– Возможно, – тихо сказала Варя, – но я все равно буду ждать отца. Может, его задержала милиция. Может, заболел. Выздоровеет и вернется.

– Сегодня не стало моей подруги, – сообщила Ольга.

– Одарки?

– Да. Доведьмачилась. Наверное, кто-то поймал за «работой» и забил до смерти. Утром нашли ее в одной рубашке, босую, простоволосую, с проломленной головой. Мало того что убили, так еще и поиздевались, надев на голову пустое ведерко.

– Что же теперь будет с детьми?

– Отвезут в детдом. Там, по крайней мере, они выживут.

– Они выживут, а как же наши?

– И наши выживут! – Ольга поставила на стол узелок. – Это вам!

– Что там? – Варя дрожащими руками едва справилась с тугим узлом. – Картошка! Одна, две, три… Десять штук! Две свеклы. Мучица! Настоящее сокровище! Где ты все это взяла? – взволнованно и возбужденно спросила она сестру.

– Иван ходил в торгсин, наменял немного еды.

– Ты же говорила, что у тебя, кроме нательного крестика, ничего нет.

– Это у меня. Я не знала, что у стариков были золотые обручальные кольца. Да и сам Иван понятия не имел, а это нашел где-то, и я его сразу послала сдать.

– Ходил туда, куда показывала Одарка?

– Туда.

– Случайно ничего не узнал об отце? – спросила Варя с надеждой в голосе.

– Не смеши меня! – раздраженно сказала сестра. – Разве я молчала бы, если бы что-то узнала?

– Спасибо тебе! – сказала Варя, и глаза ее увлажнились. – Ты нас спасла.

– На здоровье! – ответила Ольга и прибавила: – Не обещаю, что зайду на днях. Вы уж как-то держитесь.

– Хорошо! – сказала Варя, прижимая к груди узелок с едой.

Эйфория после подарка сестры у Вари миновала через несколько дней. То, что казалось в первый день целым сокровищем, теперь выглядело крошками. Варя как могла растягивала припасы. В холодной воде размешивала горсточку муки, терла туда крошечку свеклы, заливала водой и заваривала «кашу» для Сашка. Эта еда лишь поддерживала жизнь ребенка. В таком возрасте он должен бы уже подниматься на ножки, но мальчик был настолько слаб, что лишь медленно ползал по полу. Варя пыталась кормить его несколько раз в день, чтобы сразу уложить спать. Отдельно готовила себе и Маргаритке. Варила «суп», где в прозрачной жидкости плавало несколько кусочков картошки. Варя перестала про себя называть хлебом то, что пекла из мякины и горстки муки. «Коржики», – говорила она, подавая их дочке к «супу». Несмотря на всю экономию, Варя понимала, что скоро и этой еды не будет, а до весны еще так далеко!

Варя просыпалась утром, и первой была мысль о детях. Со страхом она подходила к кроватке, вслушивалась в их дыхание, потом касалась рукой. Иногда хотелось, чтобы наступивший день не заканчивался, потому что следующий будет страшнее. От осознания этого иногда ей казалось, что жизнь бессмысленна. Она должна быть разнообразной, чтобы плохие события сменялись радостными, чтобы по очереди были горе и счастье, радости и печали, чтобы никогда не знать, каким будет следующий день. Но сейчас, в перевернутом мире, все не так. Уже вечером знаешь, что следующий день будет страшнее, а боль в душе – еще более жгучей. Прожитый день приближает к неизбежному. Хочется, чтобы он тянулся медленно, чтобы как можно дольше видеть детей живыми. Из-за этого день тянется долго. Прожить его нелегко, потому что это уже не жизнь, а выживание. И день становится годом.

По ночам Варя думала: если бы не было этих страданий, то задумывалась бы она над смыслом жизни? И почему именно сейчас, в критической ситуации, лезут в голову такие мысли? Как могло случиться, что люди стали безразличными к жизни? Ограбленные, растоптанные, сломанные жестокостью власти, они обречены на смерть. Им не оставили выбора между жизнью и смертью. Вера омертвела, и смерть охотно занимала жизненное пространство. Большинство людей уже и не пытались искать спасения из безвыходного положения. Они испытывали жуткое безразличие к мукам ближнего. Пришло не только физическое омертвение, но и моральное опустошение, полное равнодушие. Умирали спокойно, покорно, безропотно. У людей испокон веков был страх смерти, теперь появился страх жизни. Смерть воспринималась как акт милосердия, как конец страданий. Здравый смысл покидал людей, умирали природные инстинкты, с ними терялось человеческое подобие. Люди переставали быть людьми, оставались лишь отупение и одичание. Мир будто вывернули наизнанку, жизнь не приносила радости, часто холодную разрушительную смерть ожидали больше, чем жизнеутверждающее бытие, потому что только смерть могла стать единственным спасением от мук и пыток.

Варя несколько дней не отходила от детских кроватей. Сначала она подумала, что дети простудились, поэтому стали вялые, невеселые и даже есть просили не так уж и часто. Она прикладывала к горячим головкам мокрое полотенце, они утихали и засыпали. Проснувшись, смотрели на мир воспаленными глазами с расширенными зрачками, в которых уже угасал огонек жизни. Варя заливала в открытые, как у птенцов, ротики теплую жидкость, заправленную последней мукой. Дети глотали, и почти сразу по ножкам начинала течь желто-зеленая жидкость. Они уже не плакали, лишь иногда тихонько скулили. По большей части спали. Они быстро и тяжело дышали, от чего грудная клетка неестественно выпирала. Варя со страхом наблюдала, как увеличиваются их животики, зато ножки становятся тоненькими.