Генерал Деникин - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Черкасов-Георгиевский cтр.№ 74

К «своеобразию» же «монархиста» Гучкова следует добавить, что он и в масонах был белой вороной, так как это международное движение являлось в основном республиканским. Впрочем, приверженность к монархизму Гучкову была больше нужна, чтобы устранить монарха Николая II и играть в «своей» монархии главенствующую роль.

Гучков испытывал к императору личную ненависть. В 1912 году он получил от бывшего друга Распутина монаха Илиодора письма, написанные тому царицей и ее детьми. Государю доложили, что Гучков дал их размножить и распространяет. Николай II попросил военного министра сказать Гучкову, что считает его подлецом.

К заговору Гучков привлек генералов Алексеева, Рузского, Крымова, посвященных по его рекомендации в масоны «Военной ложи». Как рассказал позже сам Гучков, первый вариант переворота предусматривал захват императора в Царском Селе или Петергофе и принуждение его к отречению от престола (при несогласии – физическое устранение, как известно из других источников). Второй план намечал эту акцию в Ставке, где требовалась помощь Алексеева и Рузского. Но и его отложили, пока опасаясь, что такое участие высшего генералитета расколет армию, вызвав потерю её боеспособности. Заговорщики предпочли косвенно влиять на генералов.

Справедливо указывает Г. М. Катков в своей «Февральской революции»:

«Заговор Гучкова был не единственным, в это время вынашивались и другие планы, но к весне 1917 года Гучкову, очевидно, удалось продвинуться дальше прочих… Однако, несмотря на то, что заговор не осуществился, не следует преуменьшать влияния систематической атаки московских заговорщиков на старших офицеров русской армии. Во-первых, главнокомандующие разных фронтов и начальник штаба Верховного постепенно прониклись идеей государева отречения, и когда в решительный момент Родзянко потребовал их помощи, они его поддержали. Во-вторых, вербовка заговорщиков среди молодых офицеров, очевидно, поколебала преданность царю, и этим можно объяснить поведение офицеров во время восстания петроградского гарнизона 27 и 28 февраля… Гучков был рычагом агитации, направленной на то, чтобы дискредитировать царя и убедить народ, что без немедленной смены режима война неминуемо будет проиграна».

Алексеев назван мною в «дуэте» с Гучковым, а не в «трио» с генералом Рузским (на которого потом больше всех негодовал бывший император, так и не смог его единственного простить), потому что Михаил Васильевич был истинным Верховным при формальном главкоме Николае II, а не генерал-адъютант Рузский, командующий лишь Северным фронтом, в штаб к которому царя решаться судьба занесла. Кроме того, Алексеев задолго до февраля-марта сотрудничал с Гучковым, какой постоянно передавал ему секретные письма с советами. Алексеев был «рычагом» среди генерал-адъютантов. Важна его фигура нам и потому, что Алексеев вместе с Корниловым явились основателями Белой армии, первыми ее руководителями.

* * *

Перед событиями, похоронившими Российскую империю, два главных лица Ставки – император и Алексеев – были в отъезде. Государь пробыл два месяца в Петербурге, откуда царица веще просила его не уезжать, тем более что наследник заболел корью. Алексеев три месяца отсутствовал, леча свои многочисленные болезни в Крыму.

На это время исполняющим обязанности начштаба Ставки был не кто иной, как генерал В. И. Гурко, сын знаменитого другим «Вперед» генерала-фельдмаршала Гурко. Тот самый Гурко-младший, который по благословению Гучкова развил среди офицерства масонских «младотурок». Оправдал Гурко надежды единомышленников и здесь. Например, назначил генерала А. С. Лукомского (члена «Военной ложи», будущего ближайшего сотрудника Деникина по Белому делу), старого его «кружковца», генерал-квартирмейстером Ставки. А генерала В. Н. Кпембовского – помощником начштаба Ставки, этот потом будет ревностно работать и у большевиков.

Главное же, Гурко во многом обеспечил будущий проигрыш императорских сил в Петрограде. Государь еще в середине января получил сведения, что «умы волнуются», а для поддержания порядка в столице – лишь десять тысяч человек из способных на это полицейских, казаков, других конных частей и учебных полковых команд. Он приказал Гурко принять меры для пополнения петроградского гарнизона гвардейскими фронтовыми частями, поочередно отводимыми туда на отдых. Но тот сослался на мнения градоначальника генерала Балка, петроградского окружного командующего генерала Хабалова, что положение не угрожающее, мест в казармах нет и т. д.

Так, несмотря на крайнее недовольство императора, что гвардейскую кавалерию «не удалось» в Петроград ввести, город с «передовым» населением в два с половиной миллиона человек оказался «под защитой» армады десятков тысяч запасных батальонов. Тех самых запасников, которые уже показали себя в разгулах по Сибирской «железке» в 1905 году.

За три дня до возвращения императора в Ставку – 20 февраля сюда неожиданно вернулся Алексеев, он выглядел еще явно больным. Наверное, настоял его главный «советчик» Гучков, который 20-го же поднимал Петроград, выступая в Думе с пламенной речью о расстройстве транспорта, угрожающего снабжению столицы. Снежные заносы действительно замедлили движение поездов, и с провокаторского тучковского языка заметелило, как станет принято потом в данных трескучих ситуациях в России на протяжении всего века.

Полетели слухи, что скоро хлеба не будет. Кинулся народ запасаться, создались очереди, из хвостов которых стали покрикивать: «Хле-еба!» 23 февраля, когда император прибыл в Могилев, в Ставку из запомнившегося ему вполне спокойным Петрограда, там уже бастовало 90000 рабочих. Большевики с Выборгской стороны немедленно принялись это раздувать до всеобщей забастовки. Хлынули манифестации с красными флагами, с хорошо освоенными в 1905-м «долойными» лозунгами, на этот раз конкретными: «Долой самодержавие!», «Долой войну!»

24 февраля газеты официально заверили: «Хлеб есть», – указывая, что муки достаточно и выделена часть интендантских запасов, но революция разрасталась, стали бить городовых. Совет министров в этот день заседал, не придавая никакого значения демонстрациям, Дума – наоборот, обличая продовольственную политику власти.

25 февраля в толпах появились и сочувствующие солдаты, казаки на все это посмеивались.

Оживленные демонстранты убили пристава, пытавшегося вырвать красный флаг.

В Думе же выясняли свои отношения, ополчясь против министров. Наконец, решили о перерыве в думской сессии на несколько недель, рассчитывая, что снова «засядут» при другом кабинете. В этот день император получил в Ставке сообщение, что уличные беспорядки разрастаются и отдал приказ командующему петроградскими войсками Хабалову принять энергичные меры.

26 февраля в Петрограде газеты уже не вышли, началась стрельба. В стычках полицейских, посерьезневших казаков, солдат «учебок» с толпой появились убитые и раненые. Перестрелка загромыхала, когда 1500 запасников 4-й роты батальона Павловского полка ответили на огонь войск, разгонявших толпы. А ночью восстал запасной батальон Волынского полка.

27 февраля к восставшим присоединились солдаты Литовского полка. Генерал Хабалов попытался двинуть надежные части в центр города. И здесь единственным офицером, пытавшимся что-то сделать, оказался появившийся несколько дней назад с фронта полковник Лейб-Гвардии Преображенского полка Георгиевский кавалер А. П. Кутепов, который пройдет с Деникиным по всем его белым боям и ближайшим другом в эмиграции, пока с ним там не рассчитается ОГПУ.