Конан Дойл - читать онлайн книгу. Автор: Максим Чертанов cтр.№ 135

И все это время доктор не забывал регулярно «доставать» министра по делам Шотландии запросами касательно Оскара Слейтера, который сидел в тюрьме, и все это время повсюду искал людей, нуждающихся в заступничестве. В Англии, как в любом воюющем государстве, плохо обращались не только с военнопленными, но и со многими «не местными», жившими и работавшими там давным-давно и ни в чем дурном не замеченными. Шпиономания царила повсюду. Из гостиниц, ресторанов и столовых стали поголовно увольнять официантов-иностранцев. Дойла бесили такие вещи. Он и в защиту официантов написал целый ряд статей; на бог знает каком по счету военном митинге, где все ждали от него ура-патриотической речи, он опять принялся говорить о судьбе несчастных официантов, за что был обруган, освистан и обвинен в прогерманизме.

А между тем шпионская тема его самого интересовала: в конце 1915-го он написал единственный за первые годы войны беллетристический текст – рассказ «Защита узника» («The Prisoner's defence»), опубликованный в «Стрэнде» в феврале следующего года. Английского офицера судят за подлое убийство (выстрелом в спину) его любовницы, молодой красивой женщины, – и он на суде рассказывает свою историю. Героиня у Дойла получилась весьма нестандартная, настоящая амазонка, которая по ночам разъезжает одна на мотоцикле и может ударом ноги раскидать по комнате двух здоровых мужчин. Потом оказывается, что она – немецкая шпионка; оседлав мотоцикл, она мчится прочь в ночную тьму, и герою не остается ничего другого, как выстрелить ей вслед. Хороший, между прочим, рассказ получился. Доктор явно соскучился по беллетристике.

По прошествии полутора лет войны у некоторых из британских писателей отношение к ней стало меняться. Честертон еще зимой 1915-го заболел нервным расстройством, слег и почти перестал писать. Уэллс, потрясенный успехами немцев, к пропаганде охладел и стал высказывать мрачные предположения о том, что война не сможет закончиться победой Антанты. Он ссылался при этом на работу военного теоретика Блиоха, который доказывал, что возросшая мощь огнестрельного оружия делает войны самоубийственными. Дойл книгу Блиоха (семитомное исследование, изобилующее профессиональной терминологией) тоже читал; он немедленно откликнулся на эти пророчества статьей в «Дейли кроникл». Он утверждал, что Блиох и Уэллс ошибаются: именно возросшая мощь современных орудий, а также опыт поражений будут способствовать победе союзников, которые просто еще не нашли нужной стратегии: «Я категорически отказываюсь принять эту мрачную и расслабляющую доктрину, согласно которой эта война может кончиться лишь бесславным истощением сил». Кто оказался прав? Можно сказать и так и этак: с одной стороны, Германию не столько разбили, сколько обескровили – за счет превосходства Антанты в материальных и финансовых ресурсах; с другой – хотя война страшно истощила силы обеих сторон, но победители в ней безусловно были, как и побежденные.

Уэллс ничего своему коллеге не ответил. Он начал писать антивоенный роман «Мистер Бритлинг пьет чашу до дна». Разошлись также пути Дойла и Мореля: доктор потерял еще одного друга. Морель с первых дней войны высказывал пацифистские взгляды, стал активистом общественно-политического движения «Союз демократического контроля», призывал к немедленному прекращению военных действий, за что отсидел три месяца в тюрьме. Кинулся бы доктор Дойл на защиту Мореля, если бы тот получил не три месяца, а смертный приговор или, к примеру, двадцать лет? Как вам кажется?

В начале 1916 года на очередной конференции в Шантийи страны Антанты впервые приняли общий стратегический план. Было намечено провести наступления на Восточно-Европейском, Западно-Европейском и Итальянском театрах военных действий: первой должна была начать наступательные действия русская армия, затем англо-французские и итальянские войска. Все это было намечено на лето 1916-го. А Германия даром времени не теряла: 21 февраля началась знаменитая Верденская операция. Ожесточенные бои продолжались до сентября: погибло в общей сложности почти полтора миллиона человек. А в Уинделшеме в это время умерла от пневмонии Лили Лоудер-Симмонс. Тогда-то доктор Дойл и понял, что. но этот разговор уместнее оставить на потом. Слишком уж он важный – важнее даже, чем война.

В феврале Ассоциация английских журналистов устроила банкет в честь делегации русских литераторов. Среди них был Корней Чуковский. «Как раз в тот день, когда нам предстояло посетить какого-то немаловажного министра, – вспоминал он, – мне позвонили в мой номер, что в холле ждет меня сэр Артур Конан Дойл. Я спустился вниз и узнал, что автор Шерлока Холмса хочет побродить со всей компанией по Лондону и показать нам достопримечательности этого города. Но, кроме меня и Алексея Толстого, эта перспектива не увлекла никого. Все предпочли свидание с министром. Наружность Конан Дойла поразила меня тем, что в ней не было ничего поразительного. Это был плечистый мужчина огромного роста, с очень узкими глазками и обвислыми моржовыми усами, которые придавали ему добродушно-свирепый вид. Было в нем что-то захолустное, наивное, заурядное и очень уютное».

Далее захолустный Дойл и столичный Чуковский прогулялись по Бейкер-стрит, где «извозчики, чистильщики сапог, репортеры, уличные торговцы, мальчишки-газетчики, школьники то и дело узнавали его (Дойла. – М. Ч.) и приветствовали фамильярным кивком головы». Они сфотографировались вместе – снимок потом у Чуковского кто-то украл. По словам Корнея Ивановича, беседовали они с Дойлом исключительно о его книгах: Чуковский рассказал коллеге, как русские детишки любят Холмса, а Дойл пожаловался, как ему надоело, что все считают его автором Холмса; Чуковский похвалил Челленджера, чему Дойл был рад. «В то время он был в трауре. Незадолго до этого он получил извещение, что на войне убит его единственный сын. Это горе придавило его, но он всячески старался бодриться». Все это (кроме самого факта совместной прогулки по Лондону), разумеется, сплошная выдумка. Чуковский был на такие выдумки мастер.

В марте 1916-го Россия провела Нарочскую операцию, которая заставила германские войска временно ослабить атаки на Верден; в мае состоялся знаменитый Брусиловский прорыв; командование Центральных держав вынуждено было перебросить на русский фронт дивизии из Франции и Италии. Воспользовавшись этим, англо-французские войска 1 июля начали грандиозное наступление на реках Сомме и Шельде (север Франции и юг Бельгии). Во время боев на Сомме был ранен и попал в плен Вилли Лоудер-Симмонс, последний брат Лили.

Вилли написал домой письмо, которое немецкая цензура пропустила, потому что в нем просто описывалась ферма, на которой он с другими пленными работал; но Дойл вычитал из этого письма ряд сведений о положении военнопленных в Германии, которые были не известны ранее: «Мне представлялось, что если человек проявил подобную изобретательность, то готов найти нечто подобное и в письме из дома». Доктор взял одну из своих книг (к сожалению, неизвестно, какую именно) и просидел несколько вечеров, накалывая булавкой буквы (он начал с третьей главы, так как предполагал, что цензор проверит начало книги и на том успокоится), пока не сообщил все военные новости. Книгу он отправил Вилли вместе с безобидным письмом, в котором, в частности, было сказано, что третья глава – самая интересная, а начало можно пропустить. Увы, ничего не понял не только цензор, но и Вилли; однако в конце концов среди пленных британцев нашелся умный человек по фамилии Кеппель, который шифр разгадал и в письме своему отцу попросил передать привет Конан Дойлу и попросить у него новых интересных книг. С этого момента доктор ежемесячно отправлял Вилли свои книги с зашифрованными бюллетенями, которые составлял «с таким оптимизмом, с каким позволяла истина, или, пожалуй, чуть-чуть оптимистичнее». (К сожалению, скрывать от Вилли смерть сестры долго не получилось.) Переписка велась больше двух лет – и ее так и не разоблачили.