Хемингуэй - читать онлайн книгу. Автор: Максим Чертанов cтр.№ 48

После выхода книги Эрнест отправил Андерсону письмо, объясняя, что ничего против него не имеет, а лишь «считает своим долгом» критиковать плохие книги. Обиженный Шервуд назвал это письмо «самым самодовольным и покровительственным, какое когда-либо один литератор писал другому». Фолкнер, также опубликовавший в 1926-м пародию на Андерсона, писал: «Ни Хемингуэй, ни я никогда бы не могли задеть или высмеять его творчество. Мы просто постарались сделать так, чтобы стиль его стал выглядеть нелепым и смешным; а в то время, после выхода „Темного смеха“, когда он уже дошел до предела и ему фактически следовало бы бросить писать, ему не оставалось ничего другого, как защищать свой стиль, любой ценой, потому что в то время и он тоже должен был уже признать, хотя бы в душе, что больше ему ничего не остается делать». (Андерсон, вероятно, это отчасти признал, опубликовав в период после «Темного смеха» и до смерти в 1941 году лишь один роман и две книги воспоминаний.)

Стайн, обожавшая Андерсона, была в гневе и позднее, в «Автобиографии Элис Б. Токлас», проехалась по Хемингуэю тяжелым катком: «Гертруда Стайн и Шервуд Андерсон когда сойдутся вместе очень веселятся на счет Хемингуэя. В последний раз когда Шервуд Андерсон был в Париже они частенько о нем говорили. Хемингуэй появился на свет их общими стараниями и им обоим это совместное духовное детище внушает отчасти гордость а отчасти стыд Был такой эпизод, когда Хемингуэй очень старался втоптать в грязь и самого Шервуда Андерсона и его творчество, и написал ему письмо от лица американской литературы которую он, Хемингуэй, за компанию с молодым поколением собирался спасать, и прямо выложил Шервуду все что он, Хемингуэй, думает о творчестве Шервуда, и в том что он думал комплиментарная часть отсутствовала напрочь. Когда Шервуд приехал в Париж Хемингуэй понятное дело испугался. А Шервуд понятное дело нет». Андерсон приехал в Париж в 1926 году и действительно встречался с Хемингуэем; неизвестно, «испугался» кто-нибудь из них или нет. По версии Хемингуэя, они «премило провели время», по версии Андерсона — несколько минут поговорили и разошлись. Навсегда.

С Гертрудой Эрнест продолжал общаться, но отношения были испорчены. Как считают все ее и многие его биографы, причиной разрыва была именно история с «Вешними водами», а не то, что Хемингуэй написал в «Празднике»: якобы, услышав разговор Стайн с ее любовницей, он испытал брезгливость. Об отношениях Гертруды с Элис он прекрасно знал с самого начала, и это не мешало ему долгое время превозносить Гертруду, своего «брата». Оба отомстили друг другу много лет спустя: «Как я уже сказала эта тема у них (Андерсона и Стайн. — М. Ч.) была неистощима. Они оба считали что Хемингуэй трус, он, уверяла Гертруда Стайн, совсем как тот лодочник с Миссисипи которого описал Марк Твен. <…> А потом они оба соглашались что у них к Хемингуэю слабость потому что он такой прекрасный ученик Он отвратительный ученик, начинала спорить я. Нет, ты не понимаешь, говорили они оба, это же так лестно когда твой ученик не понимает что он делает, но все же делает, другими словами он поддается дрессировке а всякий кто поддается дрессировке ходит у тебя в любимчиках. <…> Но какова была бы повесть про истинного Хэма, и рассказать ее следовало бы ему самому жаль что никогда не расскажет. В конце концов, как он сам однажды пробормотал себе под нос, есть такая вещь и называется она карьера, карьера».

Возвращаемся в 1925 год: «Вешние воды» еще не пристроены, нужно заканчивать «Фиесту», а в Париже не работается. 11 декабря Эрнест с женой и ребенком уехал в Шрунс. На Рождество туда явилась Полина Пфейфер. Из «Праздника» мы знаем, что происходит, когда «молодая незамужняя женщина временно становится лучшей подругой молодой замужней женщины, приезжает погостить к мужу и жене, а потом незаметно, невинно и неумолимо делает все, чтобы женить мужа на себе». В январе Полина вернулась в Париж. Он вскоре последовал за ней. Оба писали Хедли в Шрунс ласковые письма. Полина покупала игрушки для Бамби и докладывала «подруге», какой чудесный человек ее муж: «Все по-настоящему плохое начинается с самого невинного. И ты живешь настоящим днем, наслаждаешься тем, что имеешь, и ни о чем не думаешь. Ты лжешь, и тебе это отвратительно, и каждый день грозит все большей опасностью, но ты живешь лишь настоящим днем, как на войне».

Первая часть «Фиесты» к концу января была готова. Нужно было решать, кому продать ее и «Вешние воды». 3 февраля Хемингуэй уехал в Нью-Йорк. Фицджеральд отправил Перкинсу письмо: «Если вы его послушаете, то решите, что Ливерайт сжег его дом и украл у него миллион долларов, но это только потому, что у него ничего не публикуют, он еще совсем молод и чувствует себя очень беспомощным». Побывал у Ливерайта, разорвал договор, затем отправился к Скрибнеру и Харкурту, побеседовал тут и там, условия, предложенные Скрибнером, были лучше: издательство берет «Вешние воды» и предлагает за «Фиесту» аванс в 1500 долларов. Переговоры, начавшиеся 11 февраля, вел Макс Перкинс, человек, сыгравший в жизни Хемингуэя роль, которую невозможно переоценить: он будет его другом до самой своей смерти, и эту дружбу никогда не омрачат серьезные конфликты.

Перкинс был старше Хемингуэя на 15 лет, происходил из почтенной и знаменитой семьи, окончил Гарвард по специальности «экономика», но избрал профессией литературу; работал репортером в «Нью-Йорк таймс», в возрасте двадцати пяти лет был принят в издательство Скрибнера на должность младшего редактора, сделался незаменимым, научился оказывать влияние на шефа, стал в конце концов главой редакционного отдела. «Скрибнер и сыновья» славились публикациями таких респектабельных авторов, как Голсуорсии Генри Джеймс; Перкинс мэтров высоко ценил, но смысл своей работы видел в поиске новых талантов. В 1919 году он добился издания книги Фицджеральда, несмотря на сопротивление Скрибнера и других редакторов. Уже после Хемингуэя он «откроет» Томаса Вулфа, Эрскина Колдуэлла, Марджори Киннан Роулингс. Отношения с опекаемыми авторами Перкинс не ограничивал «промоушеном» и рекомендациями литературного характера: вел с ними переписку, ссужал деньгами, выбивал авансы, был в курсе их личных дел, возился с ними, когда у них был запой или депрессия: отец пяти дочерей, он мечтал о сыне, и Фицджеральд полушутя называл себя, Хемингуэя и Вулфа его «сынками». Был дипломатом: хвалил щедро, критиковал необидно, никогда не переступал грань, за которой покровительство обращается в навязчивость; в том, что Хемингуэй с ним не ссорился, заслуга скорее его, чем Хемингуэя. Перкинс представил рукописи «Вешних вод» и первой части «Фиесты» на заседание редколлегии — старики встали на дыбы, 72-летний Скрибнер был шокирован, но Перкинс сумел отстоять своего протеже, а тому деликатно посоветовал смягчить некоторые выражения. 17 февраля контракт был подписан.

В Нью-Йорке Эрнест познакомился с Дороти Паркер — критиком, юмористом, остроумнейшей женщиной, организатором общества литераторов «Круглый стол», а также, увы, алкоголичкой, неосторожно ведшей себя с мужчинами и известной громкими попытками самоубийства. Паркер высоко оценила рассказы Хемингуэя, одной из первых написала о них восторженный отзыв, брала у него интервью. Выражение «достоинство под давлением» родилось, по одной из версий, именно в беседе с Паркер: та предложила дать более точное выражение для понятия «кураж», он ответил просторечным словом «guts», которое буквально переводится как «кишки», а в переносном смысле означает мужество, стойкость (в русском языке, кстати, слово «кишки» употребляется в том же смысле, только с обратным знаком — «кишка тонка»), она попросила перефразировать — получилось «достоинство под давлением». (Подругой версии, выражение впервые появилось в письме Хемингуэя Фицджеральду от 20 апреля 1926 года; есть и еще версии.) На пароходе, отплывавшем 20 февраля, они оказались вместе, третьим был критик и юморист Роберт Бенчли. В дороге пили, откровенничали — за это Дороти скоро поплатится.