Дюма - читать онлайн книгу. Автор: Максим Чертанов cтр.№ 130

«Эмма» вышла из Марселя 9 мая: восемь членов команды, 11 пассажиров, собака Вальден и канарейки подробно описаны в путевом дневнике. Тем временем Гарибальди в ночь на 5 мая захватил в генуэзской гавани два парохода и с 1200 бойцами (их называли «Тысяча») направился завоевывать Сицилию (Кавур и Виктор Эммануил отвечали перепуганным европейским монархам, что они ни при чем). 11 мая «Тысяча» высадилась на острове и, разбивая по пути сицилийские войска и увеличиваясь за счет повстанцев с каждым часом, двинулась к Палермо. Так что в Генуе, куда «Эмма» пришла 16 мая (после захода в Ниццу), Дюма своего героя не застал. Две недели он собирал документы, допрашивал людей и 31 мая закончил работу: в тот же день «Мемуары Гарибальди» начали выходить в «Веке» и печатались до 5 сентября. Поскольку имя Гарибальди было у всех на устах, успех получился бешеный. Леви выпустил книгу, последовали переиздания, переводы, словом, «Мемуары Гарибальди» читала вся Европа. Выходили и другие книги о Гарибальди, свою опубликовал Е. П. Карнович в «Современнике». Добролюбов — Некрасову, 4 сентября 1860 года: «Что это за чепуху написал он о Гарди!! Надо же было, чтоб ему попались самые дикие и бессмысленные книжонки по этой части. Ведь 9/10 того, что он пишет, вовсе не бывало. Уж лучше бы он взял просто мемуары Дюма да и передул бы их все целиком. Тот хоть и врет, но несколько связнее». Дюма, однако, не «врал», ибо целиком основывался на документах, которые ему давал Бертани, и рассказах гарибальдийцев; его работа считалась канонической до 1888 года, когда была опубликована собственноручная автобиография Гарибальди.

Но еще больший успех мог быть у книги, которая расскажет о приключениях Гарибальди не «вчера», а «сейчас»; биограф решил следовать за героем. Увы, он не был первым — Максим дю Кан уехал с «Тысячей» (и потом написал книгу), но еще не поздно присоединиться. Кроме того, ему хотелось видеть, как падут сицилийские Бурбоны, — месть за отца. Да и вообще, как мог журналист не хотеть участвовать в подобной экспедиции!

Мире, редактор «Конституционной», узнав, что Дюма решил изменить маршрут, отказался продолжать публикацию его заметок. Взялся Жирарден и не прогадал: жанр военной журналистики был в новинку, и «Пресса» увеличила тираж благодаря отчетам Дюма. В 1861 году они в сокращенном виде вышли книгой «Гарибальдийцы». Это сухой текст, в котором нет почти ничего о личных приключениях автора, — классика военной корреспонденции. В 1862 году Дюма написал и опубликовал в «Монте-Кристо» другой текст, «Вива Гарибальди», — там больше о личности Гарибальди; наконец, был третий вариант, с собственными приключениями, «Гарибальдийцы: Одиссея» — он частично печатался в разной периодике, целиком не был издан, в 1929 году англичанин Гарнетт опубликовал его в переводе под названием «На борту „Эммы“», и лишь в 2004 году Шопп издал книгу на французском языке.

27 мая Гарибальди осадил Палермо, 30-го генерал Ланца сдал город и заключил перемирие; Гарибальди объявил Бурбонов низложенными, себя — наместником от имени Виктора Эммануила. Король обеих Сицилий Франциск II сидел в Неаполе, просил Луи Наполеона заступиться, тот посовещался с Кавуром и предложил Франциску, оставшись королем материковой части, заключить союз с Пьемонтом. Франциск согласился и 6 июня подписал бумагу, что отказывается от Сицилии. К 10 июня, когда экипаж «Эммы» высадился в Палермо, все было кончено, жители Палермо спешно перекрашивались в гарибальдийцев: «Простая красная хлопчатобумажная рубашка теперь стоит целых 15 франков, и в результате все улицы и общественные места кажутся огромными маковыми полями». По улицам волокли голову, отбитую у статуи Фердинанда, — Дюма, всегда жалостливый к памятникам, позлорадствовал. 11 июня встретились с Гарибальди, восторг (во всяком случае, со стороны француза), объятия. Гарибальди жил в королевском дворце, Дюма отвели комнату там же. Не стоит думать, что он восторженно воспевал победу: ему была свойственна восторженность в отношении людей — 20 июня он писал Гарибальди: «Мой дорогой генерал, ускользните от неаполитанских кинжалов, станьте главой республики; умрите столь же бедным, как жили, и вы станете более великим, чем Вашингтон», — но не событий.

Разруха была ужасная: «Вчера, когда мы шли среди городских развалин, две бедные женщины показали нам хлеб, который они купили, жалуясь на дороговизну. Каждое утро, однако, у ворот дворца адъютанты Гарибальди распределяют между бедняками хлеб и деньги… Суеверное население не может понять этого: они едва не умерли от голода при католическом вице-короле, а теперь их кормит отлученный от церкви генерал. Священник брат Джон, однако, прилагает все усилия, чтобы объяснить им ситуацию на свой лад, говоря, что Пий IX — Антихрист, а Гарибальди — Мессия». Шла охота на полицейских агентов — толпа забивала их насмерть: «Время от времени вы слышите крик „Крыса! Крыса!“. (Это прозвище, данное населением агентам тайной полиции.) Услышав его, все сбегаются. Слышен крик боли, человек падает. Возможно, это агент, возможно, нет, но в любом случае вы увидите труп. В течение первых дней после прибытия Гарибальди они имели обыкновение приводить „крыс“ к нему, чтобы он их судил; но, как все великие военачальники, Гарибальди прежде всего милосерден. Мало того что он отпускал этих незадачливых негодяев, он давал им своего рода паспорт. Когда жители Палермо увидели это, они взяли закон в свои руки. Если, однако, сравнить несколько убитых „крыс“ с тысячей или тысячей двумястами жителей Палермо, тоже убитых, сожженных или замученных неаполитанцами, очевидно, что народная месть осуществляется в весьма скромных масштабах. Я не сужу, я лишь пытаюсь привести доводы „за“ и „против“, всегда лишь относительно связанные с истиной. Всегда есть конфликт интересов, и все преувеличивают злодеяния противника… Я просто описываю то, что вижу своими глазами». Его упрекали в преувеличениях, но убийства «крыс» и прочие жестокости подтверждались свидетельствами других иностранцев, например швейцарского консула Хирцеля.

Гарибальди уезжал из Палермо на несколько дней, вернулся — толпа встречала его цветами, Дюма, вышедшего с ним на балкон дворца, тоже приветствовали. «О, как я счастлив после тридцати лет борьбы и тяжелого труда! Если у Франции ничего нет для ее поэтов, кроме тернового венца и изгнания, в чужих странах их встречают короной и триумфальными колесницами. Дорогой Гюго, дорогой Ламартин, как бы я хотел, чтобы вы, два самых близких моему сердцу человека, были со мной на этом балконе! Разделите триумф со мною, нет — возьмите весь; вы — два гиганта нашей эпохи, а я лишь маленький знаменосец легиона». Современники смеялись над этими словами, но он не преувеличивал восторг толпы, хотя заблуждался насчет ее мотивов: приветствовали его скорее как одного из приближенных Гарибальди. Журналист Анри Дюран-Браге, автор монографии об экспедиции «Тысячи», очевидец, писал: «Дюма, живший во Дворце, не смог ускользнуть и стал героем церемонии. Во второй половине дня толпа заняла места напротив окон и кричала: „Вива Дюма! Вива Италия! Вива Дюма! Вива свобода! Вива Гарибальди! Вива Дюма!“ и т. д. „Кто такой Дюма?“ — спрашивал один из зевак. „Не знаю, — отвечал другой, — может, это брат короля Неаполя, а может, богатый черкесский принц, который приехал подарить сицилийцам денег и свой корабль“. Разумеется, образованные люди знали популярного романиста, но бедняки, не умевшие читать, никогда о нем не слыхали».