Москва - Испания - Колыма. Из жизни радиста и зэка - читать онлайн книгу. Автор: Лев Хургес cтр.№ 130

Непрерывной чередой тащились зэки с пристани по сходням на пароход – и спускались в трюмы с заранее подготовленными нарами. Самые первые обрадовались тому, что их места поближе к трюмным люкам. Как-никак и воздуха свежего глотнешь, да и какие-либо харчи, выдаваемые во время следования на пароходе больше шансов получить, ведь кормежка-то производится только через люки, и кто поближе, тот и получит. Со временем выяснилась вся тщетность их надежд: нагрянувшие уголовники и рецидивисты согнали их и заняли все более-менее привилегированные места.

Наконец, прибыл на пристань и хвост колонны, в котором находились и наша группа. Мы могли бы немного прижать и попасть ближе к голове колонны, но бывалые этого не советовали: хороших мест все равно не займешь, бандюги снимут с них да еще и накостыляют. Зато есть еще и такой шанс: как правило, лагерное начальство шлет на пароход гораздо больше людей, чем он может вместить, и если попадется принципиальный капитан, а на пароходе верховная власть его, то он лишних людей не возьмет и придется конвою их вести обратно в лагерь, а это еще две-три, а то и больше, недели полного отдыха. Как говорится, игра стоит свеч, и поэтому мы не торопились, тем более что непогруженных зэков обратно пешком не гонят, а так как их бывает не очень много и конвой тоже устал, то все едут обратно в лагерь на машинах.

Расположились мы на причале, съели пару буханок хлеба и ждем, что будет дальше. Пароход, и особенно сходни, ярко освещены прожекторами; по сходням бесконечной чередой идут зэки со своим барахлом: не понимают еще, что «друзья народа» в трюме все равно все отнимут. Есть и такие, вроде нас, с одной котомочкой в руках.

На палубах суета, снуют взад-вперед матросы, готовятся к скорому отплытию. Все люки в трюмы открыты, и в них спускаются, иногда с помощью пароходных конвоиров, один за другим зэки. Около верхнего конца сходен стоят начальники конвоев: сдающего и принимающего, громко выкрикивают порядковые номера поднимающихся на пароход зэков и что-то записывают в своих книжечках. На небе сияет полная луна, словом, все в ажуре. Хотя на пристани уже порядком поредело, но тысячи две народа еще осталось.

Мы спокойно сидим на земле и даже подремываем, за день-то уморились с этими передрягами, и ждем, когда конвой начнет, работая прикладами, загонять в трюмы последних зэков. Так прошло еще часа два. На пристани осталось менее тысячи человек. Вдруг погрузка почему-то приостановилась. Какой-то моряк подошел к начальникам конвоя и начал им что-то доказывать. Сдающий начальник спустился на пристань и начал, не поднимая с земли, на глазок пересчитывать оставшихся зэков. Примерно подсчитав, начальник крикнул стоявшему у сходен наверху моряку – по-видимому, капитану парохода: «Да прими ты их ради бога! Ведь осталось всего триста! (наврал, конечно, на пристани сидело никак не меньше шестисот человек.) Куда я их обратно поведу? Все измучены, не дойдут!» Капитан в мегафон начинает доказывать сдающему, что пароход перегружен и больше принять людей не может. Но начальник опять за свое: прими да прими! Тогда капитан, видимо потеряв терпение, ляпнул в мегафон такое, что все люди на пристани, находившиеся на последней грани изнеможения и отнюдь не расположенные к веселью, дружно расхохотались. Он рявкнул: «Ну чего пристал? Пароход не хуй, всех не посадишь!»

Но все же капитана удалось уговорить. И вот, в числе последних, мы поднимаемся по сходням и сразу же спускаемся в преисподнюю парохода. Высоченное, не менее пятнадцати метров в высоту, помещение, нары в пять-шесть ярусов. Все нары около люка битком набиты людьми, гвалт. Запах во время пути от сотен насквозь пропотевших людей такой, что даже около люка нечем дышать. Со всех сторон несутся ругань и крики – то ли ссорятся из-за мест, то ли урки уже начали свою «шуровку».

Стали мы около люка и думаем: куда податься? Ведь не стоять же здесь всю дорогу? Да и ноги почти не держат. Идти дальше, к бортам? Страшно даже подумать: духота там такая, борта выше ватерлинии и за день накалились, так что около них и дышать-то нечем. А идти ведь куда-то надо!

Выручила моя морская смекалка: я сообразил, что духота эта от того, что борта парохода на стоянке в порту прогрелись от солнца, а в море они быстро остынут. Вентиляторы же у бортов, работавшие по естественной конвекции ^[190], начнут эффективно действовать только в пути, потому что сейчас, несмотря на ночь, все же жарко снаружи. И потопали мы всей командой к совершенно свободным местам на последнем ярусе, около раскаленного борта парохода, под самым раструбом бездействующего пока вентилятора.

Когда мы там расположились, пробыть на этих местах более пяти-десяти минут было невозможно – просто не хватало воздуха. Но я хорошо знал, что на ходу, в море, здесь будет гораздо лучше, чем даже у самых люков: во-первых, люки всегда могут задраить, во-вторых, они находятся посредине парохода и обдув их ветром будет хуже, чем у бортов парохода. Еще одно немаловажное обстоятельство: находясь у борта, мы имели полностью защищенный тыл на случай урочьей «шуровки». На пароходе – несколько сот отпетых бандюг-уголовников, вооруженных ножами и спаянных в коллектив, подчиненный единому центру. Они представляют собой грозную силу и станут полными хозяевами трюма, куда охрана ни за что не сунется.

Конечно, шансы наши на успех в случае схватки с уголовниками – нулевые, потому что никто из разобщенных фраеров к нам на помощь не придет. Если навалятся скопом, нам не устоять, но все же приятнее чувствовать, что хоть сзади нам ничего не угрожает. Но пока уголовникам было не до нас. Они занимались размещением, то есть сгоняли фраеров с мест около люков и отбирали у них то, что им понравится.

Часа через два, наконец, послышался грохот якорных цепей, сильнее загудели машины, просипел гудок, и мы тронулись. И уже через час в нашем логове стало терпимо: борт быстро остывал, а в вентилятор начал поступать свежий морской воздух.

В трюме установилось некоторое спокойствие, видимо, усталость сморила не только фраеров, но и урок. Можно было немного отдохнуть. Расстелили мы свои шмотки, улеглись на них и, оставив вахтенного, на первый раз Яшу Козлова, сами уснули тяжелым сном. Разбудил нас Яша не раньше полудня, да и то потому, что около люка началась возня, принесли хлеб и кашу. Никаких тарелок и ложек, конечно, и в помине не было, а подавляющее большинство зэков никакой посудой запастись не догадались. Спасибо наш «завхоз», Турченко, сообразил еще в лагере подобрать большую, литра на три, банку из-под консервов и даже приделать к ней проволочную ручку. Сейчас она нам пригодилась, и «баландер» наложил нам ее кашей до самых краев. Хлеба нам не досталось, его сразу же расхватали уголовники около люка. Пришлось обойтись имевшимися запасами, как хорошо мы сделали, что на крестном пути подобрали не шубы, совершенно нам пока не нужные, а хлеб! За кашей успели смотаться еще раза два, мы ее тут же вываливали на чисто выскобленную доску нар. Короче говоря, мамон свой мы все же набили, и с большим оптимизмом стали смотреть на свою дальнейшую судьбу: с голоду мы здесь, по-видимому, не умрем.