Кубинский кризис. Хроника подводной войны - читать онлайн книгу. Автор: Питер Хухтхаузен cтр.№ 86

— Товарищ командир, несколько дней назад по совету одного из моих мотористов мы сделали «заначку» и поставили в укромное место десять литров чистого дизтоплива. На той ужасной смеси запустить заглохший дизель было бы невозможно, поэтому мы вручную закачали хорошего топлива, и он сразу запустился. Потом, когда дизель заурчал от удовольствия, мы опять перешли на смесь. Конечно, мы дурачили двигатель, но он принял это нормально. Не хотелось бы опять сталкиваться с этой проблемой. Кстати, дизель заглох из-за того, что при работе на смеси нам приходится четыре раза в час менять топливные фильтры и чистить их от осадка и смолы, забивающих фильтры.

Ты гений, механик, подумал Дубивко.

Если говорить обо всей операции, то эта часть похода была спокойным плаванием, спокойным всю дорогу до бухты Сайда. «Б-36», с исправным оборудованием, за исключением двух отказавших дизелей, закончила последний маневр в канале и красиво подошла к берегу. С огромной радостью они увидели три другие лодки бригады, пришвартованные к родному причалу. Когда они швартовались, их товарищи, толпившиеся на палубах и штурманских площадках лодок, восторженными криками приветствовали их возвращение.

15 декабря 1962 г.

Бухта Сайда

В день прибытия «Б-36» Дубивко командующий эскадры адмирал Рыбалко опять приехал на пирс, на котором под легким снежком выстроились экипажи всех четырех лодок. Немного поодаль от экипажей, у самой кромки пирса, стояли группой командиры лодок капитаны 2 ранга Дубивко, Савицкий, Кетов и Шумков. Они уже успели немного отдохнуть и привести себя в порядок и теперь рвались домой.

— Вот и он, — сказал Шумков, и командиры заняли свои места во главе экипажей. О разговоре, который произошел у него с адмиралом в день прибытия «Б-130», Шумков никому из своих коллег не обмолвился и словом.

Адмирал Рыбалко медленно вышел к строю, остановился и стал всматриваться в шеренги подводников. Он, похоже, разволновался, оглядывая шутовски выглядевший строй. Часть моряков была в соответствующей сезону зимней форме и в ушанках; на других были только синие комбинезоны и пилотки. Несмотря на холод и неприглядный внешний вид, их глаза блестели, и стояли они с высоко поднятой головой. Рыбалко начал речь, и говорил поначалу медленно и выглядел несколько удрученно. Вскоре Шумков заметил, что подавленность адмирала прошла, и искорка оживления вновь заблестела в его глазах; теперь он так же высоко держал голову. Рыбалко обрисовал общую картину произошедших событий, и подводники впервые, если не считать тех обрывков и кусочков новостей, которые они узнавали при прослушивании американских радиостанций, услышали, как развивались события, одно хуже другого, в полном провале с Кубой. С некоторой гордостью Рыбалко сказал, что бригада ненароком запуталась в величайшей противолодочной армаде, когда-либо собиравшейся в Атлантике, и что бы там ни говорили о том, что они оплошали со скрытностью перехода, они тем не менее действовали хорошо и, что самое важное, все возвратились домой, не вызвав еще более серьезной конфронтации с Америкой. Не знаю, чем это все обернется, сказал адмирал, но он гордится ими и будет рекомендовать всех и каждого для скорейшей поездки во флотские дома отдыха на Черном море, где они отдохнут и восстановят силы.

После беседы с экипажами личный состав отправили на лодки, а четверо командиров лодок, командующий эскадры и начальник штаба бригады направились в сторону того самого домика, в котором в полночь, 30 сентября, перед самым выходом в море, состоялись их проводы.

Командиры лодок и еще несколько офицеров миновали заснеженный пирс и вошли в домик, где невысокий дежурный поддерживал огонь в печке, которая топилась углем. В комнате было дымно, но тепло, и все офицеры обрадовались возможности отдохнуть от своих лодок и посидеть в комнате, где можно рассказать друг другу о своих приключениях. Дубивко достал пару бутылок водки; потом все закурили. Через какое-то время хлопнула покрытая снежинками дверь, и с большой коробкой в руках появился офицер-снабженец Кетова.

— Что там, опять ваши паршивые пайки? — Кетов был критичен всегда.

— Никак нет, товарищ командир, мы только что получили посылку из штаба эскадры; это прислала нам в подарок жена адмирала Рыбалко. — Он развернул сверток с деликатесными закусками, и офицеры, не в силах оторваться, молча разглядывали продукты; они несколько месяцев не видели свежей еды — кроме Шумкова, которому уже довелось попробовать нечто подобное по его возвращении. Все знали, что Рыбалко очень старался помочь им и скоро, наверное, уйдет со сцены; несомненно, он будет отстранен от должности за несанкционированную передачу лодкам американского уведомления мореплавателям от 25 октября во время вспомогательного сеанса связи, что явилось нарушением особого распоряжения Главнокомандующего ВМФ адмирала флота Горшкова.

— Рыбалко сегодня не очень здорово выглядел, — мрачно сказал Кетов.

— Да, я тоже это заметил, — ответил Шумков. — Когда мы сюда вернулись, он приезжал к нам всего на несколько минут и сказал, что мы будем находиться на лодках на казарменном положении до особого указания. Флот обращается с нами, как с больными в карантине, а Рыбалко старается смягчить удар.

— Да и мы сами тоже смотрелись не очень после стольких месяцев жары. — Они все согласились, что трудно заново привыкать к холоду.

Неожиданно дверь домика открылась и вошел начальник штаба Архипов. Собравшиеся поднялись, приветствуя его, он поздоровался с каждым за руку, и они опять сели.

— Николай, — начал начальник штаба, — мы слышали про твои поломки, как же тебе удалось вернуться? Все твои люди в добром здравии? — Офицеры начали мужской разговор о пережитом, стало шумно, и они не заметили, как опять открылась дверь и тихо возникла облепленная снегом фигура в черной морской шинели. Вошедший стряхнул снег с шинели и обстучал ноги. Офицеры узнали командира бригады Виталия Агафонова, они замолчали и медленно встали.

Агафонов махнул им рукой — продолжайте, мол. Командиру бригады вытащили лавку и освободили место за столом, а потом несколько часов подряд командиры лодок вместе с командиром бригады и начальником штаба беседовали о своих приключениях и своей судьбе. Агафонов обрисовал общую картину событий, и они впервые в деталях узнали о его попытках получить информацию для четырех лодок, т. е. о том, как он воевал с ГШ ВМФ и проиграл. Он сказал им, повторив слова Рыбалко, что они столкнулись с самой большой противолодочной армадой, когда-либо собиравшейся в Атлантике, кроме того, он получил телеграмму от ГК ВМС США на Атлантике, в которой тот саркастически благодарит советских подводников за услуги в противолодочной войне. Неизвестно, что их ждет в дальнейшем, добавил Агафонов, однако, несмотря ни на что, он будет всех их рекомендовать в отпуск для отдыха и восстановления сил во флотских центрах отдыха на Черном море. Предложив тост за флот, он тихо покинул домик.

Позже они узнали, что Агафонов не стал вмешиваться в ход событий предстоящих недель, когда требовалось обеспечить уважительное отношение к участникам этого похода. Он был хорошим командиром бригады, но его сдерживало отсутствие связи; позднее Агафонов получил звание контр-адмирала и командовал на СФ дивизией новых подводных лодок с ЯЭУ.