Воспоминания о Рерихах - читать онлайн книгу. Автор: Зинаида Фосдик cтр.№ 24

Видения Е.И. Рерих

Удивительные видения были вчера у Е.И.: синие лучи, направленные на нее Мастером, и потом будто тяжелый предмет какой-то странной формы упал на нее, на грудь, и она почувствовала буквально физическую боль. А сегодня видела направленные на нее желтые лучи. Мастер ей пояснил, что ее теперешняя болезненность — результат открытия новых центров в ее организме, и именно они вызывают в ней это болезненное состояние.

Сегодня она слышала голос, сказавший ей: «Ты должна быть гибкой в мудром служении». Это относится, она думает, к Школе, ибо нам все время приходят телеграммы от Грант и Хорша — не хотят им разрешить инкорпорировать Школу объединенных искусств в какой бы то ни было форме. Думаем, что даже не будем инкорпорировать.

Сегодня гуляли с Н.К. и мадам Колокольниковой, милой русской дамой, приехавшей сюда. Много Н.К. рассказывал о своих встречах с Л. Андреевым, какой это был обаятельный человек в жизни и насколько по-другому проявлялся в обществе — был позером и не «давал себя», употребляя выражение Н.К. <…>

Также Н.К. опять сравнивал природу острова Монхиган с Россией — и тут такой же лес, и тропочка, и цветы такие же, но сердцу не мило.

Воспоминания Н.К. Рериха о Куинджи. — Беседа с Е.И. Рерих. — Воспоминания Е.И. Рерих о знакомстве с Н.К. Рерихом. — О детстве Е.И. Рерих

Опять гуляли вчетвером (без Е.И.) с Колокольниковой. Много вспоминал Н.К. о Куинджи, своем бывшем учителе. Был он человек строгий, сильного характера, и, когда к нему, бывало, человек приходил жаловаться на судьбу, он всегда говорил: «Да [если] вас надо под стеклянный колпак, так вам лучше и правильнее пропадать. Хороший, истинный художник — он и в тюрьме писать будет. А что вы делаете от 4 до 10?» Ученик спрашивал: «Утра?» — «Да, утра». — «Да я сплю обыкновенно». — «Значит, все просыпаете, а я в Одессе от 4 до 10 утра для себя работал, а потом с 10 до 6 ретушером был в фотографии». Начал он свою жизнь в Крыму пастухом, рассказывает Н.К. Когда он пришел в Академию к Благоличнову и принес ему свою картину, тот ее долго критиковал, взял кисть и поправил что-то. Куинджи все молчал, потом вышел. Благоличнов и говорит стоявшим около него: «Господа, я уверен, он за дверью стирает все, что я поправил». Все выглянули — и так оно и было, тот все стирал. <…>

Е.И. давно сказала, что Куинджи как-то собравшимся вокруг него ученикам, которые от него всегда чего-то добивались, сказал: «Вы все у меня в результате будете только деньги просить, а Рерих вот пойдет своей дорогой».

Также рассказывал Н.К. про Репина, какой это был лукавый и хитрый человек. Например, перед Великой Княгиней Марией Павловной, когда она приходила, так прямо на кривых ногах ходил, до того все его тело выражало почтительность и подобострастие. <…>

Милое воспоминание сохранилось у Е.И. о ее первом знакомстве с картинами Рериха. Пришла она как-то с матерью на выставку в Академию, еще очень молоденькой барышней, обошла всю выставку и остановилась перед картиной Н.К. «Сходятся старцы» и очень авторитетным образом заявила своей матери: «Вот истинный талант, только жаль, что так аляповато пишет». Потом стала читать его фамилию — Рерих, и очень она ей не понравилась, никак не могла ее прочитать.

Гуляла со мной Е.И. сегодня часа полтора и все говорила о великом идеале и значении матери в женщине, всем жертвующей, все отдающей, в противовес мужчине, все захватывающему и все берущему. Хотя она тут же добавила, что оба начала — и женское, и мужское — необходимы друг для друга, оба исчерпывают друг друга <…>. И в конце концов наше стремление всегда направлено к идеалу, противоположному нам. Е.И. мечтает пробудить женщину в России, начиная с низов, ибо в корнях есть больше силы, а женщина уже столько веков в приниженном состоянии. Какой у нее глубокий ум, пытливый. Недаром ей Мастер сказал: «Не терзайся вопросами мироздания, все объясню в Индии».

<…> Е.И. буквально светится, когда говорит о бхакти-йоге ^[60], и как дивно она ее толкует. Она вся дышит любовью к Богу, любовью к природе и всем ее мудрым законам и красоте, разлитой в ней.

Вечером Н.К. заканчивал читать книгу «Листы Сада Мории» ^[61], которую мы начали читать вчера для редактирования перед тем, как напечатать на машинке в Нью-Йорке. Какая красота! Как многое становится понятно, и шире делается каждое обращение к нам и всему миру. Эта книга потрясает сердце, и мы были счастливы, читая ее вместе и вспоминая, как многое было нам сказано при разных случаях и теперь внесено в нее.

<…> О Боткине. Он был злейшим врагом Н.К. и перед выборами его в академики Академии [художеств] держал длинную речь против. Но Н.К. был все-таки выбран. На другое утро в 9 часов Боткин первым приехал его поздравить и сказал: «Битва была сильная, но вы победили». Этого же Боткина критиковал Н.К. в статье по поводу реставрации Софийского собора в Новгороде. Боткин при встрече и говорит ему: «Читал статью, жаль, что вы меня раньше не спросили, я б вам многое еще рассказал».

У него на стенах висели картины других художников, он выскребал подписи и выдавал их за свои. После его смерти Н.К. поехал к вдове просить для музея несколько картин ее мужа. Та, конечно, согласилась и повела Н.К. на чердак, где лежали все картины. Н.К. выбрал семь картин, привез, начали чистить, и оказалось, что пять из них были не Боткина, даже подписанные другими, видно, тот забыл стереть подписи.

Любопытный эпизод был за обедом сегодня. После рыбы подали курицу, а у нас ужасно глупая прислуга, совершенно не умеет служить. Я ей велела переменить вилки для курицы, а Н.К. говорит: «Нет, мне не надо, мы уже опростились».

Е.И. вспомнила, как Куинджи сказал: «Все мои ученики у меня еще денег просить будут, а Рерих и меня прокормит». Дягилев переманил Н.К. и еще одного художника, обоих наиболее талантливых учеников Куинджи, к себе на весеннюю выставку. И вот на приеме у Н.К., когда весь «Мир искусства» у него собрался, подходит к Куинджи Дягилев, нахально его хлопает по плечу и говорит: «Ну, милый профессор, что скажете о Рерихе и другом (не помню имени)?» Куинджи говорит: «Да, вы вырвали у меня мои зубы». Е.И. говорит, что никогда не забудет, сколько грусти у него было на лице. Вообще он мало говорил, но удивительно метко отвечал, стоял за все справедливое и был довольно застенчив — дам избегал, жил уединенно с женой. Очень нежно о нем говорят и Е.И., и Н.К.

Сегодня Е.И. опять очаровательно рассказала, как она первый раз познакомилась с Н.К., когда он приехал в Бологое, имение ее тетки княгини Путятиной, где она тогда гостила. Приехал он вечером. «Сначала, — говорит Е.И., — через окно прямо на балкон шагнула пыльная нога или, вернее, пыльный сапог». Е.И. подошла к окну, а Н.К. спрашивает: «Здесь живет князь Путятин?» Е.И. пошла в комнату своей тетки и говорит: «Тетя, не то курьер, не то арендатор к тебе приехал». Та велела ей обратиться к лакею, чтобы он провел его к мужу. Вечером за чаем выяснилось, что это археолог какой-то, его еще никто не видел. Тетя говорит: