Клеопатра, или Неподражаемая - читать онлайн книгу. Автор: Ирэн Фрэн cтр.№ 35

И ведь она вовсе не жадная, скорее наоборот: ей нравится тратить деньги, жить в роскоши, она — истинная царевна из дома Лагидов; но она любит эффективно вести дела, получать прибыль. В этом увлечении она дошла до того, что организовала ткацкую мастерскую, где выделывают эти маленькие изысканные ковры, которые можно купить только в Золотом городе. Она продает их в Италии, и с большой выгодой. Она даже подумывает о том, чтобы нанять римлянина, который руководил бы ее маленьким предприятием. В общем, она настоящая дочь Александрии. Тем не менее горожане ее не любят. В их глазах она остается «наследницей», дочерью своего отца. И потом, за ней тянется шлейф тайны.

Утверждают, например, что ей уже мало Библиотеки, что она зачастила в лаборатории Мусейона — так, по крайней мере, говорят люди; и добавляют, что она ходит туда не для того, чтобы корпеть над правилами грамматики или, как ее прабабки, получать от рифмоплетов стихи во славу своих прекрасных волос. Она там познакомилась, шепчутся горожане, с учеными, которые препарируют трупы; она склоняется над телами приговоренных к смерти, телами, которые еще трепещут, когда из них вырывают внутренности. Она будто бы и сама занимается подобными вещами: пробует яды на всяких несчастных; увлеченно наблюдает за приемами бальзамировщиков; посещает их мастерские, чтобы вдыхать запахи их эссенций, учиться правильно дозировать соль, предохраняющую от гниения плоть усопших, обращаться с маленькими и большими крюками, с помощью которых извлекают внутренности. Что это — правда или пустые слухи, подпитываемые каждодневным зрелищем ее вездесущей, кипучей активности? Мы этого не знаем. Ясно одно: ее неудержимо влекли к себе и загадки жизни, и тайны смерти. Оттого и возникла темная аура, которая повсюду следовала за ней; может, эта аура и породила ту последнюю легенду, что придумали о Клеопатре греки Александрии: будто бы она раскрыла самый древний секрет фараонов и научилась делать золото из ничего.

Но это все вздор, бредни, придуманные городом, который никогда не испытывал недостатка в сказках. Золото Черной земли ^[38]… Весь мир знает, откуда оно берется: из пота феллахов, гнущих спину над своими полями. Египетские деревни — вот ее истинное наследство, вот чем заняты ее мысли. Ее планы просты: убрать коррумпированных чиновников, вернуть землепашцев к их труду, отрегулировать хрупкий механизм водоснабжения, ежегодно приносящий Египту его богатства, очистить заброшенные каналы, починить плотины, выкопать новые колодцы, наконец, пополнить свою казну и никогда, ни при каких обстоятельствах не повторять ошибку Флейтиста — не править во вред своему народу. Она хочет стать Любимой, царицей полей, владычицей Дельты, оазисов, Фаюма, Сивы, Верхнего и Нижнего Египта, Крокодилополя, Навкратиса, Гермонтиса, Абидоса, Фив, области первых порогов, острова Филе. Она будет получать прошения, вершить суд, опираться на бритоголовых жрецов в одеяниях из льна, восстанавливать храмы; и, когда завоюет любовь египтян, повторит то, что сделал Александр в Персии и у границ Индии: заставит своих греческих подданных смешаться с коренными египтянами, слиться с ними в единую расу.

Это грандиозная задача, придется все переделывать заново, снизу доверху. Нужно будет, как во времена расцвета Птолемеев, отправить корабли на штурм Красного моря, к берегам Африки и Индии; вновь проложить караванные пути, вспомнить о дорогах к Пальмире, к лежащей на востоке Петре, к Мероэ. Конечная цель не изменилась: это власть над всем земным кругом, великая мечта Александра. Не может быть и речи о том, чтобы уступить мировое господство Риму.

Потому что, в конце концов, несмотря даже на то, что Флейтист оставит ей опустошенную страну, Египет все равно остается самым богатым царством во всем Средиземноморье, а Александрия — самой большой копилкой во всех обитаемых землях. Рабирий и Габиний прекрасно это поняли, когда грабили страну, чтобы возместить убытки, которые они понесли, восстанавливая Флейтиста в его правах. Римский банкир даже не пытался соблюсти хотя бы внешнюю видимость приличий: он объявил себя министром финансов. Благодаря этому и при поддержке Габиния с его грозными солдатами он взял Египет в железные тиски и выкачал из несчастных феллахов такие суммы, что по прошествии года Флейтист был вынужден заключить его в тюрьму, а потом вышвырнуть из страны. Сами римляне были потрясены, так как их все-таки воспитывали в понятиях справедливости. Банкир Рабирий отделался сравнительно легко, в отличие от Габиния, которого ожидало более суровое наказание: изгнание и штраф размером в десять тысяч талантов; это была в точности та сумма, которую обещал ему Флейтист, — и которую римлянин, несомненно, успел собрать.

Болезнь ли помешала Флейтисту заметить одно странное событие, которое произошло непосредственно после вынесения приговора Габинию? В этой истории снова всплыло имя Цезаря. Находясь в галльской глуши, где продолжал воевать, он получил известие о полном успехе его египетской махинации. Не нанеся ни одного удара, он добился своей цели: Красса незаметно, но решительно отстранили от дележа нильского пирога. Однако Цезарь на этом не остановился, теперь он хотел уничтожить противника. Он применил самый простой способ: стал разжигать безудержную алчность Красса. Без малейших затруднений Цезарь убедил Красса в том, что у парфян можно захватить несравненно более богатую добычу, чем в Египте. Крассу, этому маньяку, одержимому идеей накопительства, он говорил о парфянском золоте, о чистокровных скакунах, о тканях, никогда не виданных на Западе, заставлял его грезить об алмазах и жемчугах. Красе загорелся подброшенной ему идеей и лихорадочно занялся подготовкой этой безумной экспедиции. Он не слушал ничьих советов, ничьих предупреждений; при штормовой погоде стал переправляться через море, в результате чего потерял людей и корабли; потом надолго увяз в пустынях Востока. По прошествии года он еще находился там, и случилось неизбежное — при Каррах, в глубине Месопотамии, Рим потерпел одно из худших поражений за всю свою историю: двадцать тысяч убитых, десять тысяч раненых, семь легионов уничтожено и их штандарты захвачены противником. Красе там лишился своей жизни, Рим — чести. Что касается Цезаря, то менее чем за три года он, не прибегнув ни к яду, ни к кинжалу, избавился от самого опасного своего соперника и теперь, наконец, путь к власти ему преграждал один Помпей.

* * *

Приближалось время последней схватки. Открытая война еще не началась, но все знали, что она будет беспощадной. При таких условиях для Цезаря не могло быть и речи о том, чтобы оставить Помпею надежный тыл, откуда тот черпал бы продовольствие и золото для содержания своих легионов. И вот, узнав, что Габиний осужден за хищения в Египте, император, поскольку сам втравил его в эту авантюру, совершил, по видимости, рыцарский жест (который, однако, на самом деле свидетельствовал о размахе его амбиций): он обещал Габинию, что возместит ему сумму штрафа, то есть десять тысяч талантов. Сказанное означало, что в самом ближайшем будущем, пройдя через пустыню или переправившись по морю, Цезарь появится в Александрии.

Однако Флейтист этого не понял. У него было оправдание: Рим, как он давно надеялся, вошел в полосу кризиса — и, казалось, эти конвульсии предвещали его скорую гибель. Конечно, конфликт между Цезарем и Помпеем пока находился в латентной стадии. Но уже был убит Клодий, и это вызвало волнение плебса. Флейтист не считал Цезаря особо значимой фигурой; по его мнению, из двух противников Помпей был и остался сильнейшим. Он полагал, что Помпей непобедим; а поскольку сам он дружил с Помпеем, о чем ему было тревожиться?