Клеопатра, или Неподражаемая - читать онлайн книгу. Автор: Ирэн Фрэн cтр.№ 18

* * *

Вот почему на борту галер, груженных сосудами с оливковым маслом, так часто находились направлявшиеся в Италию посланцы александрийского дворца; вот почему под фронтонами домов, стоявших вдоль набережной, в канцеляриях дипломатов и военачальников так часто шепотом произносились имена с окончаниями о, us и а ^[18]. Чиновники старались, чтобы подробности переговоров с римлянами не выходили за пределы дворцовой ограды. И все равно слухи каждый раз просачивались сквозь стены, вызывая возмущение и ярость горожан; находились и подстрекатели, которые грозили убить царя, как только возникало малейшее подозрение о его сговоре с кредиторами.

Невозможно было не замечать очевидного: по мере того как Рим аннексировал все новые территории, вокруг Египта смыкалось кольцо; при первом же удобном предлоге — будь то заключение брака, которое обернется бедой, смуты вокруг престолонаследия, стычка с соседом, а может, и просто вылазка пиратов или кораблекрушение римской галеры у входа в александрийский порт — римляне снова вспомнят о завещании этого слабоумного Птолемея Александра, Сына потаскухи. Это тем более вероятно, что они нуждаются в деньгах, так как ведут войны во всех частях света. Кроме того, все эти римские военачальники соперничают друг с другом, жаждут уничтожить друг друга с помощью своих легионов, то есть солдат, содержание которых обходится все дороже.

А значит, следовало раз навсегда признать: римляне никогда не выпустят из своих рук добычу. Рано или поздно Jla-гидам придется платить за гнусности Пузыря и промахи его преемников. Лучшее, на что можно надеяться, — это торг, сделка. Но за соглашение тоже придется платить, любой компромисс имеет свою цену. Какова будет эта цена? Потребуют ли у них земли, корабли, женщину, заставят вступить в невыгодный союз? Никто этого не знал. Точнее, не желал знать.

Дорога судьбы уперлась в глухую стену, пелена страха окутывала все игры, заглушала смех; и даже если маленькая девочка еще ничего не понимала в этой длинной истории об истоках зла, о мрачной эпопее, которая привела к утрате не только семейного состояния, но и гордости Лагидов, один эпизод, последний, наверняка не мог остаться для нее неизвестным: ведь он произошел менее чем за десять лет до ее рождения и был важным звеном в цепи тех обстоятельств, благодаря которым она появилась на свет.

Эпизод касался ее отца, человека сомнительного со всех точек зрения, даже с точки зрения его происхождения: он был сыном Стручечника и неизвестной женщины — то ли танцовщицы, то ли куртизанки, то ли просто домашней прислуги. Его вообще никто никогда не понимал.

Может быть, из-за этой тени, которая окутывала его рождение. Или из-за его фантазий, из-за его врожденного легкомыслия. А между тем он казался таким сильным ребенку, который открывал его для себя; казался единственным, кто мог использовать свою славу — он бы скорее умер, чем отрекся от нее! — на благо самого знаменитого рода во всех обитаемых землях.

Дело в том, что, в отличие от других царей, он, ее отец, не желал власти и даже не думал о ней; он вообще ничего не ждал от жизни, кроме удовольствия жить. И если бы не эта мрачная история с завещанием Пузыря, он бы наверняка стал бродячим комедиантом где-нибудь в глубине Сирии, руководил труппами мимов и актеров, ставил бы пьесы и с флейтой у губ возглавлял карнавальные и маскарадные шествия.

Однако Тюхе, Госпожа судеб, еще раз вмешалась в земные дела и настигла человека, который ничего у нее не просил — разве что приветственных кликов публики по завершении его пантомим; и человек этот оказался вовлеченным в трагикомедию слишком тяжеловесную, слишком длинную для его актерского амплуа — в пьесу, которую уже более полувека разыгрывали Рим и Египет (их ничто уже не могло разлучить, даже когда они делали вид, что показывают друг другу спину); и новой мелодии, которая началась с выходом на сцену этого человека, предстояло закончиться каденцией dance funèbre ^[19], медленной паваной ^[20], исполняемой в момент приближения кровавой развязки.

* * *

Эта история началась давно, очень давно: Клеопатра тогда еще не родилась, а отец ее даже не задумывался о женитьбе; он едва вышел из подросткового возраста и любил только музыку, театр и танцы. Он от души наслаждался жизнью: в результате какого-то неизвестного нам военного конфликта царь Митридат ^[21] взял его в заложники и годами держал, как птичку, в золотой клетке, позволяя мальчику делать все, чего тот пожелает, но не отпуская домой.

Мальчик не жалел о случившемся; единственной реальностью была для него фантазия, единственной верой — театр, и он чувствовал себя счастливым. Эпопея Лагидов казалась ему чем-то вроде сказки, историей среди многих других историй, которая когда-нибудь попадет в книги и из которой он, Птолемей, быть может, однажды сделает пьесу — выведет на сцену тиранов и принцесс и изобразит нескончаемо долгий закат царской династии. Никто не ждал его в Александрии; не существовало никаких предсказаний, которые могли бы повлиять на его детство, никаких оракулов, никаких касающихся его распоряжений со стороны отца или матери; судьба словно позабыла о нем, и он благословлял ее за это: он был свободным человеком, бастардом и комедиантом.

Он отличался беззаботностью, легкомыслием, а между тем близкое общение с актерами-трагиками должно было научить его тому, что судьба терпелива, что она умело распределяет свои силы и часто начинает с одной жертвы, чтобы потом тем вернее схватить другую, ощущающую себя в безопасности, и что она, судьба, любит принимать самые неожиданные формы.

На этот раз она воплотилась в ребенка: в единственного отпрыска Птолемея Александра, Сына потаскухи, в наследника, которого этот толстяк и любитель кораблей, прежде чем утонуть у берегов Кипра, успел-таки произвести на свет. Во всем, начиная с прозвища — Александр — и кончая характером, это нелепое существо было совершенным подобием своего родителя. Таким же вялым, таким же неуклюжим, еще более тупым, если это вообще возможно, неповоротливым, дураковатым — короче говоря, куклой, столь примитивной, что, казалось, ею можно управлять, как управляют теми механическими игрушками, набитыми пружинами и зубчатыми колесиками, которые изготавливаются в мастерских Александрии.