Военное искусство Александра Великого - читать онлайн книгу. Автор: Джон Фредерик Чарльз Фуллер cтр.№ 75

После победы при Иссе политика Александра вошла во вторую фазу. Несмотря на то что у него была невыгодная позиция в теснине Александретты, Дарий не смог использовать свое преимущество, а его бегство посреди сражения должно было убедить Александра, что ему больше нечего опасаться этого врага. Более того, как видно из его речи, обращенной к полководцам перед осадой Тира, он верно рассчитал, что поражение Дария приведет к отходу персидского и финикийского флота из Эгейского моря и, следовательно, спартанский царь Агис не сможет получить поддержки, на которую рассчитывал. Поскольку это укрепляло его положение на родине, Исс помог сбросить Александру путы союза; теперь, какую бы политику он ни предложил по отношению к нему, он мог быть уверен, что у Антипатра хватит сил осуществить ее на практике. Сразу после битвы при Иссе Дарий впервые обратился к Александру, прося отпустить его мать, жену и детей, и именно тогда в своем ответе Александр назвал себя «владыкой Азии». Хотя до завоевания всей Азии ему было еще очень далеко, он уже тогда понял, что эта победа открыла ему путь, по которому он намеревался следовать, пока его могущество не перерастет в могущество гегемона союза и царя Македонии и не сделает его императором.

В Мемфисе коронация и последующее обожествление на шаг приблизили его к этой цели. Хотя в глазах его соратников коронация была простым актом подчинения египтян, такой мистически настроенный человек, как Александр, должно быть, рассматривал это как важный знак, и, что бы его ни заставило это сделать, он все же предпринял труднейший переход через Ливийскую пустыню для разговора с богом, который принял его как сына. Через несколько месяцев он одержал вторую свою победу над Дарием при Арбелах и занял Вавилон, где перво-наперво озаботился тем, чтобы выглядеть в глазах вавилонян мстителем за их богов ^[216].

В Вавилоне он радикально изменил свою политику. Его ранние завоевания можно описать как «оккупирование провинций» Персидской империи; в тех, которые находились западнее Тигра и где проживало неиранское население, он мог успешно играть роль освободителя. Восточнее лежала родина иранцев, люди там почитали персидскую монархию и идея освобождения не имела смысла. Психологическая война, которая приносила такой богатый урожай, оказалась здесь не действенной, и Александр столкнулся с серьезным внутренним сопротивлением. Его база находилась в 1500 милях от него, и, хотя он об этом не знал, ему предстояло пройти еще 2 тыс. миль до полного завоевания Персидской империи. Прежде его политика освобождения оккупированных провинций и умиротворения их граждан позволяла ему не рассеивать относительно небольшую армию; как долго мог он рассчитывать сохранять ее в провинциях, в которых местное население было лояльно по отношению к Дарию и не желало подчиняться? Кроме того, проиграй он хоть одно сражение к востоку от Тигра, весь его тыл мог поднять восстание. Пока иранские провинции оставались ему враждебны, он должен был бы оставлять сильные гарнизоны по пути своего продвижения вперед, а у него для этого не хватало войск. Что же тогда ему оставалось делать?

Его решение было удивительным. Поскольку он не мог больше привлечь на свою сторону народ, он решил привлечь на свою сторону правителей. Не с помощью взяток – персидским способом – и не потому, что у него не было золотых и серебряных слитков; и мы не знаем ни единого случая, когда он пользовался подкупом, – будучи царем Македонии и избранником Аммона, он считал это недостойным. Александр решил воспользоваться своими заслугами и трусостью Дария и вместо того, чтобы править единолично только с помощью победителей-македонцев, разделить власть и ответственность с побежденным врагом. Теперь он обращался не к народу, а к сатрапам, в чьих глазах Дарий был окончательно дискредитирован. Разве не выгодно для них признать его царем и сохранить свои сатрапии и не оставаться верными человеку, который дважды бросил свою армию и чья трусость уже лишила его короны? Он апеллировал к их собственным интересам.

Каким образом он мог провести в жизнь свою политику? Его гений подсказал способ. Мазей, бывший сатрап Сирии, который столь доблестно командовал правым персидским флангом в сражении при Арбелах, нашел приют в Вавилоне, и, когда Александр объявился там, Мазей приветствовал его как победителя. В глазах Аристотеля Мазей был варваром, и обращаться с ним следовало как с рабом. Но еще со времени беседы с философом Псаммоном в Египте Александр изменил свои взгляды, и, поскольку в его глазах мужество было величайшей доблестью, которым отмечались «знатные и лучшие», он предложил сатрапию в Вавилоне Мазею – который в свое время был его самым опасным врагом.

Это было гениальным решением, уникальным во всей истории войн. Многие полководцы переметнулись на сторону врага, многие были подкуплены или по принуждению служили победителю; но никогда прежде победитель не назначал на должность сражавшегося против него до конца противника, почти что на поле боя, чтобы получить единственную приемлемую гарантию победы: союз между победителем и побежденным, который, хотя бы теоретически, будет способствовать сохранению мира и в котором знатные и лучшие будут управлять совместно. Таким образом политика сотрудничества ^[217] должна была сменить политику освободительную; по мере продвижения Александра каждый сатрап, который последовал примеру Мазея и сдавался без боя, сохранял свою сатрапию, и со временем македонцы перестали замещать их.

Чтобы избежать опасностей, сопряженных с такой политикой, Александр, как, например, в Ливии, лишил персидских сатрапов военного контроля и вручил его македонцам ^[218], он продолжал назначать персов, пока не покорил Согдиану, после чего вновь обратился к македонцам. Причины этого понятны: стратегическая значимость этих назначений упала; он собирался покорять Индию, где не было персидских сатрапов, поэтому он либо назначал управлять провинциями македонца, либо входил в союз с индийскими раджами, например с Таксилом и Пором. Возвратившись из индийского похода, он обнаружил, что несколько персидских сатрапов воспользовались его отсутствием и злоупотребляли своей властью, таких он сместил; ко времени его смерти лишь три сатрапии управлялись персами. Хотя это говорит о том, что назначение персидских сатрапов не было столь успешным с административной точки зрения, как рассчитывал Александр, это не отменяет того факта, что стратегически это мера на время сработала. Она позволила Александру не отвлекать силы армии, необходимые для индийского похода, как и в случае с освободительной политикой, которая сохранила ему армию до прибытия на Тигр. После того как он переправился за Инд, не оставалось сомнений, что по мере продвижения его на восток все больше его людей будут заняты в гарнизонах и на линии коммуникаций, поэтому, когда он подошел к Биасу, у него оставалось слишком мало сил для успешного продвижения дальше в восточном направлении. Такая ситуация, несомненно, возникла бы и раньше, не проводи он политику освобождения и сотрудничества, и это лишь доказывает его мудрость.