Военное искусство Александра Великого - читать онлайн книгу. Автор: Джон Фредерик Чарльз Фуллер cтр.№ 18

Xотя убийство Клита ^[58] не похоже на убийство Пармениона, причина его та же – неприятие македонянами персидской политики Александра. Это случилось в Мараканде (Самарканд) в Согдиане на пиру, на который Александр позвал Клита, Птолемея, Пердикку и других своих гетайров. Речь зашла о храбрости, и чтобы польстить Александру, некоторые из присутствовавших стали сравнивать его с Гераклом и восхвалять его подвиги, сопоставляя их с подвигами его отца. Клит, который был старым воином Филиппа и сердился на Александра за то, что тот перенял персидские обычаи, раздраженно отвечал, что деяния Александра едва ли вызывают доверие у македонцев, и напомнил ему об убийствах Аттала и Пармениона. Александр в ярости вскочил на ноги и стал звать своих охранников, но те, что находились рядом с ним, удержали его от нападения на Клита. Тем временем Птолемей постарался вывести Клита из помещения, но через минуту он вырвался из рук тех, кто его удерживал, и поспешил назад. Увидев его, Александр, уже не владея собой, выхватил пику из рук охранника и с криком «Ну и отправляйся теперь к Филиппу, Пармениону и Аталлу!» проткнул его насквозь. Затем, осознав ужас содеянного, – ведь он убил человека, который спас его жизнь в битве при Гранике, брата своей няни Ланики, – он бросился на свое ложе и три дня лежал недвижно, отказываясь от воды и пищи.

Единственным оправданием может служить то обстоятельство, что оба они были пьяны. Это единственный случай, когда Александр описан напившимся и потерявшим контроль над собой. О его раскаянии Арриан пишет: «Я полагаю, Александр заслуживает похвалы – за то, что он не имел злого умысла, или, еще того хуже, не стал защищать и оправдывать свой поступок, но признавал, что совершил преступление, поскольку он только человек (и поэтому может заблуждаться) (Арриан. IV). А в своей «Апологии ошибок Александра» он пишет: Как бы то ни было, я убежден, что Александр единственный из всех древних царей, который по высоте натуры признавал совершенные им ошибки».

Хотя третье злодеяние, вменяемое Александру, не похоже на первые два, причины его опять-таки лежат в его проперсидской политике. В 327 г. до н. э. в Бактрах, чтобы укрепить свою политику, он решил ввести практику проскинезы. Это был старинный восточный обычай, выражавший чувство глубокого почтения, которое нижестоящий испытывал к господину, ничего общего не имевший с поклонением божеству. Однако греки и македонцы именно так его и воспринимали и поэтому рассматривали его как унижение достоинства и как рабский обычай ^[59]. Кажется, Александр ожидал, что Каллисфен поддержит его в этом начинании, поскольку он всегда льстил Александру, заявляя, что тот является сыном Зевса, а описывая приход армии Александра к морскому побережью у подножия горы Климакс в Ликии, дошел до того, что утверждал, будто волны простирались пред ним ниц, как если бы он был богом. Но когда на пиру был введен ритуал проскинезы, Каллисфен этому воспротивился, очевидно чтобы сохранить лицо перед македонянами. Он заметил Александру, что «следует различать почтение, оказываемое ему греками и македонянами, и почтение его персидских подданных» (Арриан. IV). Это вызвало такой гнев Александра, что он отказал Каллисфену в обычном поцелуе, на что Каллисфен ответил: «Что ж, я удалюсь, обеднев на один поцелуй!» (Плутарх. Александр. Арриан. IV)

Xотя Александр был очень огорчен, он понял, что Каллисфен высказал мнение войска, и, согласно Арриану, «он позволил македонцам не выполнять этой церемонии», а затем, после долгого молчания, он «позволил самым знатным персам простираться перед ним», что означало, что, хотя он и не требовал этого обычая от своих воинов, он оставил его для своих персидских подданных. Однако он был зол на то, что льстец выставил его глупцом. Вскоре был раскрыт заговор пажей, в котором, говорят, был замешан и Каллисфен.

В обязанности пажей входило охранять царя во время ночного сна и сопровождать его на охоте. Один из них, Ермолай, ученик Каллисфена, был наказан за нарушение этикета на охоте и так обиделся, что вознамерился убить царя во время сна. Он заручился поддержкой некоторых своих товарищей, но один из них, устрашенный таким предложением, рассказал о заговоре своему другу, и об этом было доложено Птолемею. Заговорщиков взяли под стражу, в соответствии с рассказом Птолемея и Аристобула, который приводит Арриан, юноши сознались, что именно Каллисфен подстрекал их, но Арриан добавляет: «Тем не менее большинство авторов с этим не согласны, но допускают, что Александр охотно поверил в дурные намерения Каллис– фена, и потому, что уже давно чувствовал его ненависть, и потому, что Ермолай числился его ближайшим другом» (там же. IV). Осужденные пажи были забиты камнями до смерти, а Каллисфен казнен по обвинению в заговоре.

Есть мнение, что Каллисфен часто совал нос в чужие дела и был приспособленцем, слишком много о себе возомнившем ^[60], он льстил Александру в лицо и критиковал его за глаза за то, чем восхищался в его присутствии. По словам Тимея (ок. 356–260 гг. до н. э.), «Каллисфен был просто сикофантом – и вел себя отнюдь не в соответствии со своей философией. Он заслужил наказание от руки Александра, поскольку, как мог, старался его портить» (цит. Полибием, XII, 12). Виновен или нет был Каллисфен, пишет Тарн, он был отомщен, поскольку принадлежал к школе перипатетиков, которая нарисовала портрет Александра в самых мрачных тонах ^[61].

В конце своей истории Арриан вновь возвращается к неблаговидным поступкам Александра: «Те, кто считают Александра дурным человеком, пусть остаются при своем мнении; однако пусть они прежде всего будут иметь в виду не только его действия, за которые следует его порицать, но и все им совершенное. Затем пусть оглянутся на себя, а также на то, какая судьба им выпала, и только тогда оценивают, кого же они порицают. Это был великий человек, который стал царем двух континентов (Европы и Азии) и прославился на весь мир; а тот, кто упрекает его, человек не великий и живет, растрачивая себя по пустякам, и не добивается успеха в жизни. Что до меня, я полагаю, что в то время не было такого народа, города или даже отдельного человека, который не знал бы имени Александра. По этой причине мне кажется, что, в отличие от других людей, он не мог появиться на свет без божественного промысла» ^[62].