Фальшивомонетчики третьего рейха. Операция "Бернхард" - читать онлайн книгу. Автор: Вильгельм Хеттль cтр.№ 34

17 июля 1943 года я получил переданную по радио просьбу моего уполномоченного в Италии срочно прибыть в Рим. Сказанное далее в радиограмме было непонятно: в частности, упоминание о «запланированном покушении на Муссолини». Сообщение меня обеспокоило, но сказанное о покушении на дуче я понял как ожидаемое.

Положение немецкой разведки в Италии в связи с отданным в свое время приказом (о котором я уже упоминал), запрещавшим любую секретную деятельность в фашистской стране, было тяжелым. Разрешалось только иметь офицеров связи в учреждениях итальянской секретной службы. Связь с итальянской военной разведкой была возложена на немецкого военного атташе в Риме, генерала фон Ринтелена. Свою задачу он выполнял толково, неплохо работал и немецкий полицейский атташе Капплер. Их работа, однако, затруднялась тем обстоятельством, что главнокомандующий немецкими войсками «Юг» генерал-фельдмаршал Кессельринг ^[55] слишком уж доверял своим итальянским союзникам. Никакой помощи нам поэтому от него не было, даже на прикрытие рассчитывать не приходилось, особенно если осуществлялась какая-либо деятельность, направленная против итальянских учреждений и служб. Ринтелен и Капплер были связаны, как говорится, по рукам и ногам. Капплер, например, по приказу Гиммлера должен был ограничить свою деятельность рамками сотрудничества с итальянцами в полицейской области. Глаза свои он, конечно, не закрывал и собирал любую информацию и вне сферы своей непосредственной деятельности, хотя и был по своей профессии и склонностям чистым чиновником уголовной полиции, в которой прослужил долгие годы. В дополнение к собственным трудностям ему приходилось преодолевать конкуренцию со стороны личного уполномоченного рейхсфюрера СС в Италии Ойгена Долльмана.

Долльман был вообще-то интересным человеком и привлек к себе внимание руководства, будучи еще переводчиком, работавшим со многими государственными деятелями во время их визитов в Италию и великолепно справлявшимся со своими обязанностями. Он относился к типу людей невоенного склада, мягких, предпочитавших выбирать путь с наименьшими препятствиями — представляя собой прямую противоположность эсэсовскому правилу: «Надо приветствовать все, что закаляет душу и тело». Но при этом он был первоклассным салонным львом, благодаря чему пользовался определенной популярностью в римских аристократических кругах. Бросалось в глава, что Долльман старался поддерживать особо тесные связи с молодыми, слишком благовоспитанными аристократами, имевшими склонность к заблуждениям и низменным страстям. За подобные деяния Гиммлер наказывал эсэсовцев смертной казнью, Долльмана же не трогал.

От такого деятеля ожидать какой бы то ни было информации не приходилось. Капплер же, хитрый и умный шваб, находился практически между двумя фронтами, так как являясь полицейским атташе, подчинялся Мюллеру, шефу гестапо, испытывавшему враждебные чувства к Шелленбергу и внешней разведке в целом. В связи с этими обстоятельствами я был вынужден вести нелегальную разведывательную деятельность в Италии, несмотря на действовавший запрет. Шелленберг меня в этом не покрывал, но и не мешал, заявляя, что ничего об этом не знает. Тем не менее он направлял мои докладные записки о положении в Италии в ставку фюрера. Кальтенбруннер охотно визировал их, не испытывая, как и многие австрийцы, особой симпатии к итальянцам и воспринимая с воодушевлением любую информацию отрицательного характера об Италии.

Разведывательную деятельность в Италии я начал сразу же после вхождения в мой отдел итальянского реферата, и первый же мой большой доклад, который я представил в апреле 1943 года, едва не стал для меня роковым. Его содержание я согласовал со вновь назначенным нашим послом в Ватикане, бароном фон Вайцзеккером ^[56], бывшим до того статс-секретарем министерства иностранных дел рейха. Основным тезисом доклада явилась мысль, что Италия рано или поздно должна будет выйти из войны. Этот тезис я постарался подкрепить несколькими фактами. Доклад попал к Гитлеру, который встретил его в штыки. Хотя он, за исключением Муссолини, был и сам невысокого мнения об итальянцах, доклад мой фюрер оценил как проявление пораженческих настроений, будто бы присущих немецкой секретной службе. А ведь она стремилась знать истинное положение вещей, оценивая их порою не так как он, считавший свою интуицию превыше всего. Однако, несмотря на плохое впечатление, произведенное моим докладом, от своей должности я отстранен не был, а итальянский реферат так и остался в моем отделе, но деятельность моя поддержана не была. Так что одна только моя инициатива многого дать не могла.

В лице Гребля, которого я сразу же после вступления в должность перевел из Инсбрука в Рим, я получил хорошего помощника. Но передо мной встал вопрос, каким образом следует финансировать его деятельность и деятельность запланированной мною разведывательной организации. Шелленберг и не думал даже выделять мне какие-либо средства из своего бюджета: он не мог финансировать организацию, которой в Италии быть не должно. В общем-то он был в определенной степени прав, но это дела не меняло: мне нужны были деньги. И мне пришлось обратиться за советом и помощью к Вендигу, то есть Швенду. Тот нашел выход из положения. Мне следовало откомандировать Гребля к нему для участия в осуществлении «операции Бернхард», и он, Швенд, станет использовать его в Италии. Гребль будет получать такие же комиссионные, как и другие сбытовики, да еще восемь с половиной процентов, которые обычно шли Швенду. Вот эти деньги я и смогу использовать для разведывательных целей в Италии. Таким образом, мои финансовые заботы были решены. По всей видимости, Гребль работал в качестве агента «операции» неплохо, так как получал в месяц гораздо больше, чем полицейский атташе за целый год. А позднее Гребль стал входить в число шеф-продавцов. Тем не менее у него вполне хватало времени для сбора разведывательной информации, которая заслуживала самой высокой оценки.

Вечером того же 17 июля, когда я получил срочную радиограмму с вызовом меня в Рим, прибыл курьер, передавший мне письмо Гребля. Гребль запрашивал радиопередатчик вместе с радистом, поскольку обстановка резко ухудшилась, и для устойчивой и быстрой связи следовало использовать радио. На этот раз Шелленберг правильно оценил обстановку, и уже 18 июля я вылетел, в Рим с радиопередатчиком и опытным радистом. На аэродроме меня встретил Капплер. Я был весьма удивлен, когда узнал от него, что Гребль посвятил его в наш «заговор». Капплер был готов работать вместе с нами, невзирая на возможные последствия. Той же ночью мы установили передатчик в помещении немецкого полицейского атташе на Виа Тассо, а утром 19 июля была проведена первая радиосвязь с радиоцентром VI управления в Ванзее. Мы передали при этом некоторую информацию, в том числе и о запланированном на 24 июля заседании фашистского большого совета, на котором должна быть проведена акция против дуче. Тем самым было уточнено, что в радиограмме от 17 июля речь шла именно о планирующемся отстранении Муссолини от власти, а не о покушении на его жизнь.