Секретная миссия Рудольфа Гесса. Закулисные игры мировых держав. 1941-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Бернард Хаттон cтр.№ 53

Председатель трибунала:

– Хочет ли сказать что-нибудь мистер Добост?

Доктор фон Роршайт:

– Могу ли я сказать несколько слов трибуналу, чтобы прояснить свою точку зрения? Как адвокат подзащитного Гесса я придерживаюсь следующего мнения… Подзащитный Гесс, согласно отчетам врачей, против которых никто не возражает, имеет умственный дефект… страдает от потери памяти, что признают, опять-таки, все медицинские эксперты… Из этого следует, как я полагаю, в легальном смысле, тот вывод, что подзащитный не может утверждать, что его нельзя привлечь к ответственности за его поступки. Мы предполагаем, что, когда эти действия совершались, он, несомненно, находился в здравом уме. Но существует разница, согласно германским законам, по крайней мере, в вопросе о том, способен ли подзащитный в данный момент следить за ходом судебной процедуры, иными словами, может ли он осознать свою вину. Ответ на этот вопрос, с моей точки зрения, будет отрицательным. Он не может подвергаться судебной процедуре.

Я уже отмечал, что он сам считает себя психически здоровым и потому не нуждается ни в каких внутривенных вливаниях. Подзащитный Гесс также сообщил мне, что подобные методы лечения вызывают у него отвращение. В несчастные годы господства национал-социалистского режима он всегда выступал за природные методы лечения. Он даже основал госпиталь Рудольфа Гесса в Дрездене, в котором применялись не медикаментозные, а природные методы терапии.

Судья Джэксон:

– Могу я сделать одно замечание, ваша честь?

Председатель трибунала:

– Да, можете.

Судья Джэксон:

– Это подтверждает, что память Гесса имеет избирательный характер, о котором я уже говорил. Он, несомненно, сообщил адвокату о своем отношении к этому конкретному вопросу во времена нацистского режима. Его адвокат рассказывает нам, как Гесс относился к медицинским проблемам в эпоху правления национал-социалистов. Когда же мы спрашиваем Гесса о тех делах, в которых он участвовал и которые могут носить криминальный характер, память его отказывает. Я надеюсь, суд не пропустил заявления о проблемах, о которых Гесс хорошо помнит.

Доктор Роршайт:

– Могу ли я внести поправку?

Председатель трибунала:

– Мы обычно не даем адвокату возможности отвечать во второй раз, но раз судья Джэксон высказал еще одно замечание, то мы готовы выслушать и вас.

Доктор фон Роршайт:

– Я только хочу отметить, что меня неправильно поняли. О том, что Гесс – приверженец природных методов лечения, я узнал не от него. Я давно уже был в курсе того, что он не признает традиционных методов, и поэтому рассказал вам об этом. Так что делать вывод на основе моих слов, что к Гессу возвратилась память, мы не можем.

Сообщая о его отношении к медицине, я высказал свое мнение и опирался на свой собственный опыт, желая показать, что он испытывал интеллектуальное отвращение к медицинским операциям, но это высказывание основано не на памяти подзащитного Гесса, а на моей собственной памяти.

Председатель трибунала:

– Доктор Роршайт, трибунал хотел бы, если вы не возражаете, выслушать мнение самого Гесса по этому вопросу.

Доктор фон Роршайт:

– Как защитник, я, разумеется, не могу возражать против этого, кроме того, я думаю, что подзащитный и сам хочет выразить свое мнение, и трибунал тогда сможет судить, в каком умственном состоянии он находится. Он может сказать, считает ли он себя способным осознать свою вину, прямо со своего места.

Во время долгих прений сторон Гесс улыбался, услышав ту или иную теорию относительно его состояния. Но при последних словах его защитника в его поведении произошла разительная перемена. С уверенностью, с которой он выступал на партийных съездах, он встал и направился к микрофону, находившемуся там, где сидели журналисты. Подойдя к нему, он вытащил из кармана старый конверт и начал читать записи, сделанные на листе, лежавшем в нем:

– Господин председатель, я хочу сказать следующее: в начале сегодняшнего дневного заседания я передал своему защитнику записку, где выразил мысль о том, что этот суд может закончиться гораздо быстрее, если мне позволят высказаться. Я заявляю следующее.

Чтобы предотвратить любую возможность объявить меня неспособным подвергнуться судебному преследованию, хотя я желаю постоянно присутствовать на заседаниях суда… я хотел бы сделать перед трибуналом следующее заявление, хотя первоначально собирался сделать его позднее.

Моя память снова в полном порядке. Я симулировал амнезию из тактических соображений. На самом деле я чувствую, что у меня лишь слегка ослабла способность к концентрации. Но следить за ходом суда, защищать себя, задавать вопросы свидетелям или давать ответы на вопросы – на все это я вполне способен.

Я хочу подчеркнуть тот факт, что несу полную ответственность за все то, что я делал или подписывал единолично или совместно с другими. В принципе я считаю этот трибунал не компетентным, и заявление, которое я только что сделал, никак не опровергает это мнение. Поэтому, разговаривая со своим официальным защитником, я делал вид, что ничего не помню. Поэтому он совершенно искренне утверждал, что я потерял память.

Гесс засунул конверт в карман и вернулся на свое место на скамье подсудимых. Зал взревел, а он лишь презрительно улыбался, сидя на своем стуле.

Председатель трибунала:

– Заседание суда прерывается!

– Я все-таки настаиваю, что Гесс не способен защищать себя, – сказал доктор фон Роршайт. – Это заявление, которое застало нас всех врасплох, не может вернуть его в нормальное состояние!

Гесс придерживался другого мнения: «Я выставил на посмешище психиатров пяти стран!»

Но позже добавил, что все это не имеет никакого значения, поскольку он уверен, что его все равно казнят.

После сенсационного заявления, что его память теперь в полном порядке, бывший заместитель фюрера в приподнятом настроении вернулся в свою камеру.

Там его допросил майор Келли. Гесс заявил, что теперь помнит все, что случилось в его жизни, но после того, как майор задал ему несколько вопросов, он признался, что многие вещи припоминает с трудом.

Он радовался как ребенок, что изображал потерю памяти так искусно, что обманул специалистов по душевным болезням. Особенно радовало его то, что он надул самого Германа Геринга. Тест с движущимися картинками, говорил Гесс, был самым трудным, и он был уверен, что некоторые люди, которые общались с ним почти постоянно, вроде майора Келли, вероятно, заметили, что его реакция на эти картинки была неискренней. Гесс рассказал майору Келли, что во время пребывания в Англии он действительно терял память. Из этого он вынес заключение, что люди, задающие ему вопросы, не настаивают, чтобы он вспомнил забытые им вещи. И это подсказало ему мысль прикинуться потерявшим память, чтобы избежать настойчивых расспросов. Гесс надеялся, что англичане отправят его домой как душевнобольного, объяснил он, а потом пересказал майору Келли в мельчайших подробностях весь свой полет в Шотландию и добавил, что Гитлер не знал о его намерении предложить Британии мир.