Секретная миссия Рудольфа Гесса. Закулисные игры мировых держав. 1941-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Бернард Хаттон cтр.№ 47

Сочинение Рудольфа Гесса читается как бред сумасшедшего. Заместитель фюрера знал, что его будут судить как военного преступника и, возможно, хотел создать впечатление не совсем нормального.

Можно не сомневаться, что какое-то время он действительно страдал от потери памяти. Но амнезия бывает и без потери рассудка. Вполне возможно, что к тому времени, когда Гесса привезли в Нюрнберг, он уже был слегка помешанным. Однако, когда англичане захватили его в плен, симптомов душевной болезни у него никто не заметил. Лорд Бивербрук, посетивший Гесса через несколько недель после его прилета, не сомневался, что он находится в здравом уме. Но Гесс обещал Гитлеру, что будет симулировать сумасшествие, и если он действительно это делал, то его разум вполне мог помутиться. Если человек долгое время притворяется сумасшедшим, то в конце концов может стать психически ненормальным. Заточение и одиночество также могли оказать разрушительное влияние на неустойчивую психику Гесса.

Рудольф Гесс обвиняет медицинских работников, заботившихся о нем, в совершенно абсурдных поступках. Однако он мог быть особенно чувствительным к шуму, из-за которого не имел возможности нормально отдохнуть. Несомненно, у кого-то из неквалифицированных медработников, которым приказано было ухаживать за пленным нацистским лидером, во время бомбежек погибли или были искалечены друзья или родственники. Если такие люди были, то вполне понятно, что они питали ненависть к немцам и всему немецкому и использовали любую возможность, чтобы досадить или напакостить Гессу. Зная, что он не выносит громких звуков, они хлопали дверями, топали, спускаясь и поднимаясь по лестнице, включали на полную мощность радио и настраивали свои приемники так, чтобы не давать ему слушать его любимые программы. Зная, что он не любит карри, они специально готовили переперченные блюда. Зная, что он не любит соль, они сыпали в его еду как можно больше соли. Это была мелочная, личная месть мелкой сошки, которая рассуждала так: «Мы тебе покажем, проклятый фашист!» Это были неофициальные действия, которые власти запрещали и за которые наказывали. Такие поступки труднодоказуемы, но если они совершаются в течение длительного времени, то могут сильно повредить психику человека, вынужденного все свое время проводить в четырех стенах, долгие часы раздумывать над мелкими пакостями, причиняемыми ему, – так животное в клетке можно довести до безумной ярости, если постоянно тыкать в него палкой.

Вряд ли нам когда-нибудь удастся узнать правду о том, в каком состоянии находился разум Гесса, когда его привезли в Нюрнберг. Последующее двадцатипятилетнее заключение в Нюрнбергскую тюрьму и затем в Шпандау в Берлине привело к тому, что он сам уже вряд ли помнил, каким был в ту пору. Но мы не можем сомневаться в том, что перед тем, как оказаться в Нюрнберге, сумасшедшим или в здравом уме, Рудольф Гесс перенес много страданий – и психических, и физических.

10 октября 1945 года Рудольф Гесс в сопровождении офицера британской армии, сержанта и доктора Эллиса Джонса сел в самолет, который должен был доставить его в Германию. Когда самолет уже готов был взлететь, было решено, что к ним должен присоединиться гражданский служащий. Но мест на всех не хватило, и сержанту пришлось сесть на пол.

Самолет был старым, а погода – плохой. Сначала укачало сержанта, затем офицера и, наконец, Гесса. Служащий улыбнулся и сказал с ехидцей:

– Какие вы все слабаки.

Но, когда они приземлились в Брюсселе, чтобы заправиться, он тоже был зеленого цвета и отказался перекусить в столовой аэропорта.

Доктор Джонс оказался единственным, кто сел за стол и с аппетитом пообедал. Он не смог удержаться, чтобы не поддеть Гесса, который часто хвастался, какой он опытный летчик:

– Что с вами, старина? Еще не проголодались?

Гесс пожал плечами и криво усмехнулся.

– Я очень волнуюсь, – просто ответил он.

Его можно было понять. После долгих лет заключения его наконец везли на суд. Перед ним замаячила перспектива освобождения. Он провел в плену почти всю войну и верил, что его не будут обвинять в военных преступлениях, которые были совершены нацистами. Более того, у него был еще один аргумент в свою защиту. Он был душевнобольным. Если его признают таковым, то, возможно, направят в больницу в Германии для лечения, а потом выпустят на свободу и отдадут под опеку семьи.

Когда самолет кружил над Нюрнбергом, бывший заместитель фюрера посмотрел в окно и, несмотря на сильные разрушения, узнал город, который когда-то был местом его политического триумфа. Он повернулся к доктору Джонсу и произнес пророческие слова:

– Не знаю, доктор Джонс, что станется со мной, но я хочу сказать, что ждет нас всех в будущем. Время покажет, что я был прав. Через десять лет Британия будет согласна со всеми моими высказываниями о коммунизме. Он станет самым главным врагом человечества!

В Нюрнбергскую тюрьму Рудольфа Гесса привезли поздно вечером. Его принял полковник Бертон С. Эндрюс, который объяснил ему правила, существовавшие в тюрьме, – заключенные должны были сдать все личные вещи. Услышав это, Гесс пришел в крайнее возбуждение, заявив, что он был военнопленным и высокопоставленным должностным лицом в нацистском государстве, и потребовал, чтобы ему разрешили взять в камеру все, что у него было. Полковнику Эндрюсу удалось убедить его сдать все личные вещи, за исключением нескольких пакетов, в которых, как он подумал, лежали документы. Гесс заявил, что в этих пакетах находятся материалы для его защиты. Он был согласен круглые сутки терпеть присутствие в своей камере часового, только чтобы пакеты остались с ним.

Полковник Эндрюс сказал, что все нацистские обвиняемые должны подчиняться одним и тем же правилам. Исключения не будет сделано никому. Он разрешил Гессу посмотреть, как его бесценные пакеты были опечатаны и заперты в присутствии свидетелей. Бывший заместитель фюрера помрачнел и задумался.

После этого его тщательно обследовала медицинская комиссия. В ее заключении говорилось, что он физически здоров, но чересчур худ. Его назвали понятливым и чутко реагирующим. И хотя держался он замкнуто и официально, у врачей сложилось впечатление, что он готов сотрудничать. Но его мыслительные процессы были нарушены провалами в памяти. Почти на все вопросы он давал ответы: «Не знаю. Не помню». Гесс не смог вспомнить ни даты, ни места своего рождения, ни дня, когда он улетел из Германии, ни подробностей своей жизни до плена. Он заявил, что не помнит ничего о своем пребывании в Англии и только смутно припоминает полет в Нюрнберг. Но Гесс не забыл о своих пакетах и требовал постоянных подтверждений, что они находятся в сохранности и никто их не вскроет.

Гесс по-прежнему страдал от колик в животе. Врачи назвали это «истерической реакцией без особых физиологических причин». Эти колики случались довольно часто, и было замечено, что они возникают, когда за Гессом наблюдают. Тогда он садился на постели, прижимал руки к животу и качался взад и вперед, при этом лицо его искажали сильные гримасы боли. Хотя казалось, что он невыносимо страдает, в самый разгар конвульсий он мог вдруг остановиться и начать обсуждать степень и силу своей боли. Опыт научил врачей, что самый лучший способ остановить колики – это оставить его в полном одиночестве, и через некоторое время боль пройдет сама.