Андрей Курбский - читать онлайн книгу. Автор: Александр Филюшкин cтр.№ 47

Причиной слабости Литвы были внутренние противоречия. Они лежали, как уже говорилось, прежде всего в сфере политического устройства и религиозной жизни. Шляхетская демократия порождала большие сложности в мобилизации финансовых и людских ресурсов на нужды обороны. Зато внутри страны в борьбе за землю, крестьян, имения паны неограниченно применяли друг против друга военную силу. Религиозный плюрализм, которым Великое княжество Литовское по праву гордилось (и к Литве, и к Польше применимо определение: «государство без костров»), порождал сразу несколько линий противостояния среди населения: между католиками, православными, протестантами, иудеями и многочисленными еретиками.

Эмигрант Курбский оказался вовлечен и в земельные, и в конфессиональные конфликты. О его приключениях на чужбине речь пойдет ниже. В них землевладелец Курбский был втянут поневоле, частично в силу неудачного стечения обстоятельств, частично – из-за непонимания культуры и менталитета шляхты Великого княжества Литовского. С участием Курбского в духовно-религиозной борьбе в Великом княжестве Литовском дело обстояло несколько иначе.

Еще в России князь обсуждал с печорскими монахами проблему чистоты веры и полемизировал с протестантами. Одно из первых его сочинений – «Ответ Ивану многоученому о правой вере» – предположительно было адресовано дерптскому пастору Иоганну Веттерману. Князь был возмущен высказыванием реформаторского священника, будто бы православный Символ веры «неполон и несовершенен». Он обрушил на оппонента поток цитат из Священного Писания и Отцов Церкви.

Пастор Иоганн, искушенный в богословской полемике, попытался срезать Курбского постановкой вопроса, на который со времен Первого пришествия Христа нет ответа. Он сказал: «Я не знаю, что есть истина. Слишком много мы с вами об этом спорим... Думаю, что мы узнаем лишь на небесах, что такое истина». На это Курбский возразил со всем пылом неофита, которому ведомы все тайны этого мира: «Не обретет на небесах истины тот, кто в богословии придерживается испорченных догматов... если даже совершивших малые прегрешения предают анафеме, то что говорить о тех, кто не стремится соблюдать догматы древнего благочестия?» Одним словом, у пастора Веттермана нет даже шансов попасть на Небо и там познать истину: у него, как у неправоверного, одна дорога – в геенну огненную...

Курбский в своем сочинении буквально изничтожил протестантов: «О, воистину, вы – словно тростинка, колеблемая в разные стороны порывами ветра! О, дом ваш, построенный – и это всем видно – на песке! Это по вашей воле были допущены учителя, проповедующие ложное учение! Смутились вы и зашатались, словно пьяные, понадеявшись на хитрость и пустую философию... и поэтому вся ваша священная мудрость исчезла». Особенно князя возмутило, что впавшие в ересь немцы бреют бороду и усы, тем самым нарушая заповедь о создании человека по образу и подобию Божьему, а также отрицают учение о 7000-й дате и скорый Конец света. Он сравнил протестантов с «богоборными иудеями», ожидающими вместо Второго пришествия Христа – приход Дьявола.

Досталось от Курбского и римским папам («...ваших нынешних развращенных пап, живущих, словно свиньи, нечистым смрадным житием...»), и Лютеру («...вашего новоявленного обольстителя Лютера... волка в овечьей шкуре... этого истинного предвестника Антихриста... он, окаянный, соблазнил бесчисленное множество людей, поколебал великие царства и способствовал величайшим кровопролитиям во время междоусобных войн, восстав против апостолов и святых»). Князь вынес протестантам свой приговор: «Если вы не покаетесь и не вернетесь к древнему благочестию, то суждено вам познать огненную реку, волны которой, как говорят, с огромным шумом возносятся выше облаков, а в ней законопреступники подвергаются мучениям от Дьявола» ^[117].

Однако в подобных гневных отповедях в адрес униженных и покоренных ливонских лютеран было легко упражняться командующему русскими войсками в Ливонии. За его спиной была не только убежденность в правоте православия, но, в случае чего, и войско, способное физически вразумить еретиков. Попав в Литву, Курбский оказался в принципиально другой ситуации. Он был потрясен, обнаружив картину, метко охарактеризованную одним из литовских епископов в письме папе римскому в 1525 году: «У нас столько вер и религий, сколько голов, потому что совесть у всех разнуздалась». По образному выражению В. Андреева, православные в Литве видели себя как бы в кольце фронтов: с востока на них наступало магометанство с «тафиями безбожного Бохмита», с запада – «италианы зловерные» с Чистилищем и доказательством происхождения Святого Духа от Сына посредством «образов геометричных» и «немцы прегордые... с лютеровою прелестью, колесом фортуны, зодиями и альманахом» ^[118].

И Курбский ринулся в бой за православие.

Первые годы после бегства князю, видимо, было не до книг, хотя он и заботился о перевозе из России в Литву своей библиотеки. Литовский воевода А. Полубенский предлагал выменять ее на русских пленных, но ему отказали. Когда процесс адаптации к литовскому обществу утратил свою остроту, Курбский вновь обратился к книжности. Он нашел для себя новое поприще – борьбу за чистоту православия в условиях религиозного плюрализма Великого княжества Литовского. В самом начале 1570-х годов (до 1572 года) в его имении Миляновичи под Ковелем сформировался настоящий книжный центр, где создавались, переводились и переписывались разные сочинения, но в первую очередь – классика православной литературы. В кружок Курбского до 1575 года входил шляхтич Амброджий, затем М. А. Оболенский, а после его смерти в 1577 году – Станислав Войшевский ^[119].

По словам самого Курбского, идея создания такого кружка возникла у него в беседах с духовным учителем старцем Артемием, бежавшим из России из-за угрозы репрессий по обвинению в ереси. Он подарил князю сборник сочинений Василия Великого. Курбский заинтересовался, все ли сочинения святого переведены на русский язык. Старец ответил, что главные тексты, особенно о еретичестве, известны только в цитатах и не переведены. А нужда в них православного люда велика. Артемий эмоционально заявил: «Я хоть и старый, но если понадобится, то даже пешком, подпоясавшись, пойду из Слуцка туда, куда ты мне велишь, и охотно помогу тебе в переводе, поправляя славянский текст» ^[120].

Проблема переводов православной литературы действительно стояла весьма остро. Их отсутствие давало сильный козырь католикам, указывающим, что подлинный язык веры – латинский или греческий, а «на славянском языке никто не может достигнуть учености». Это «варварское наречие» не может быть основой культурного развития. Идеологи православия горячо протестовали против подобных оскорбительных инвектив. Иоанн Вишенский писал: «В славянском языке заключена такая сила, что его ненавидит сам дьявол». Поэтому выступления против славянского языка – это «рыкание сатанинского духа» ^[121].