Лисянский - читать онлайн книгу. Автор: Иван Фирсов

Не одно тысячелетие минуло с той поры, как человек вышел в море под парусами. Но лишь в шестнадцатом веке португалец Фернан Магеллан, отправившись на испанских каравеллах по морям и океанам, положил начало кругосветным плаваниям. В те времена Испания была сильнейшей морской державой в Европе.

Столетие с небольшим минуло после вояжа Магеллана. У России еще не было в помине флота, а якутский казак, сотник Семен Дежнев на утлых лодьях отделил Азию от Америки.

Великий Петр не знал об этом, направляя к Великому океану мореходов Ивана Евреинова и Федора Лужина проверить, «сошлась ли Америка с Азиею».

Вскоре царь послал экспедицию Беринга — «на оных ботах плыть возле земли, которая идет на норд, и по чаянию (понеже оной конца не знают) кажется, что та земля часть Америки». Мечтал Петр I: «Не будем ли мы в исследовании такого пути счастливее голландцев и англичан, которые многократно покушались обыскивать берегов американских».

Беринг вернулся, но пока Америки не достиг.

«Птенцы гнезда Петрова», вице-адмирал граф Николай Головин и вице-адмирал Наум Сенявин близко к сердцу приняли неудачу Беринга. Горячо обсуждали предстоящий второй поход Беринга.

Нынче оба адмирала состояли членами «Комиссии о рассмотрении флота». Роднили их не только заботы дня сегодняшнего. Радели они о будущем детища Петра — флоте, виделось им, как флот участвует в «приращении государства российского новыми землями Сибири», о чем спустя время станет пророчествовать Михайло Ломоносов, как водружают флотские люди флаг России над открытыми ими новыми землями.

Разговор их непроизвольно перешел на предстоящий вояж Беринга.

— Вона Колумб да Магеллан своих государей возвеличили навек. Славу принесли своим державам и богатство добыли, — посетовал Головин.

— Сии мореходы вояжировали морем, а нам до Великого океана еще добираться на лошадях предстоит, тыщи людишек, подвод надобно токмо для доставки снаряжения, — ответил Сенявин.

Головин встрепенулся:

— Не однажды мысль мне приходила, Наум Акимович, — снарядить два-три фрегата для похода на Камчатку. На них погрузить всех людей для экспедиции, имущество, провизию, припасы. Следовать известным Магеллановым путем — через Атлантику, кругом мыса Горн к японским островам и далее на Камчатку.

Сенявин слушал внимательно, не перебивая и только спросил:

— Где же, Николай Федорович, для такого вояжа сыскать людей?

— В том-то и суть, что наши офицеры и матрозы дальше финских шхер не плавают. Вона в аглицком да також голландском флоте каждый год немало кораблей отправляют в Ост-Индию, дабы практику давать офицерам и матрозам. Где же им учиться, как не в вояжах дальних? Кроме протчего, пора нам, россиянам, и кругом света плавать…

Свои соображения Головин решил наконец-то высказать на заседании Сената и Адмиралтейств-коллегии, куда он спешил сумрачным мартовским днем.

— Сухой путь нынче на Камчатку долог, — страстно убеждал он в кулуарах адмиралов, — два лета надобно, не менее, чтобы с обозом туда добраться.

Его окружили, прислушиваясь, члены коллегии и сенаторы, а Головин продолжал:

— Присовокупите сюда годика два на постройку судов, — он загнул пальцы, — да на обратный путь в Петербург. Накладно получается.

— Что же ты замыслил, Николай Федорович, — лукаво спросил вице-адмирал Гордон. Он-то знал и раньше мнение Головина, — неужто есть другая дорога, покороче?

— Тебе-то ведомо, Томас Иванович, что морской вояж и проворнее и выгодней намного, нежели сухопутьем, — ответил Головин, а Гордон, вторя ему, добавил:

— Расточительно тратить время попусту. На телегах плестись будем, вечно позади Европы останемся. Надобно на Камчатку под парусами плыть…

На заседании, как обычно, главенствовал вице-канцлер Остерман, всемогущий человек при императрице Анне Иоанновне. «Царь всероссийский», как прозвали его при дворе.

— Ее величество, — начал он степенно, — повелела нам не откладывая рассмотреть предложение капитан-командора Беринга, дабы отправить его нынче же летом на Камчатку.

Сенаторам проект Беринга за целый год скитаний из одной канцелярии в другую был досконально знаком. И они были готовы его одобрить.

Адмиралтейств-коллегия, пока тянули канитель, распорядилась впрок готовить разное корабельное снаряжение для отправки с обозом. Однако теперь появился другой вариант. Об этом и докладывал Головин, излагая преимущества морского пути.

— На Камчатку из Санкт-Петербурга морем мочно отправить корабли, — горячился вице-адмирал, — они добротнее и крепче будут, нежели там построенные. Кроме прочего, морские офицеры и матрозы практику иметь смогут полезную.

Остерман слушал Головина опустив глаза, не перебивая. Возглавляя морскую комиссию, он опекал Адмиралтейство, старался во всем содействовать строительству и обустройству флота. Нередко прислушивался к советам Головина и, когда тот кончил, спросил:

— И каким же маршрутом отправятся те корабли?

— Ваша светлость, — Головин взял карту, передал Остерману. Вопрос не застал его врасплох. — От Британских островов крутом Южной Америки, минуя мыс Горн и далее к Японии. С окончанием же экспедиции идти в Китай, мимо Индии кругом Африки. Сим же образом наши мореплаватели кругом света вояж совершат, государыню и отечество прославят.

Члены Адмиралтейств-коллегии одобрительно зашептались. Видимо, они поддерживали Головина. Об этом высказался вице-адмирал Сенявин.

— От Кронштадта до Камчатки судами доплыть мочно месяцев за десять — двенадцать. Не более года Берингу хватит для изыскания новых земель. Ежели через Сибирь добираться, вояж затянется на добрый десяток лет.

Остерман непроницаемо молчал, безразлично глядя прямо перед собой, но адмиралтейцы напористо держались своего.

— Великий Петр, отец наш и создатель, — прервал молчание вице-адмирал Гордон, — мыслил о дальних вояжах. Нынче немного европейских капитанов обошли вокруг света, французы и вовсе того не одолели. Российский флаг хотя и молод, но пора испытать себя в тех плаваниях.

Неожиданная идея пришлась явно не по вкусу вице-канцлеру. Умудренный дипломатическим опытом, он никогда не спешил и ничего не решал скоропалительно, особенно тогда, когда был малосведущ в сути дела. Свое неведение он подчас тщательно и искусно скрывал от окружающих, ловко уходил от прямых ответов, а иногда попросту отмалчивался. Однако в этот раз молчание становилось непозволительным. Как часто бывало в прошлом, выручила природная педантичность, и он спросил Головина: