Николай II - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Фирсов cтр.№ 7

Так постепенно внутри Императорского дома формировались своеобразные «кланы», в дальнейшем получившие названия «Константиновичей», «Николаевичей» и «Михайловичей». В год рождения первого внука императора список «Придворного календаря» заключали представители женской части Дома — великая княгиня Елена Павловна, вдова дяди Александра II Михаила Павловича; дочь царя Мария Николаевна, дочь Николая I королева Вюртембергская Ольга Николаевна и его внучка — королева эллинов Ольга Константиновна; юные великие княжны Вера Константиновна и Анастасия Михайловна; великая княгиня Екатерина Михайловна — супруга герцога Георгия Мекленбург-Стрелицкого. В самом конце шли дети великой княгини Марии Николаевны от герцога Лейхтенбергского, носившие титул князей Романовских: сыновья Николай, Евгений, Сергей, Георгий Максимилиановичи и замужние дочери — Мария и Евгения Максимилиановны — с титулами княгинь. Мария была замужем за принцем Евгением Баденским, а Евгения — за принцем Александром Ольденбургским. Все члены Дома имели тогда титул Их Императорских Высочеств.

Таким образом, законный брак представителя дома Романовых с равными им представителями «владетельных» домов Европы не рассматривался как повод к «удалению» из «официальных» списков Фамилии. Более того, вышедшая замуж дочь или внучка императора (за исключением тех случаев, когда супруг имел королевский титул) сохраняла титулование в качестве «великой княгини» — оно всегда ставилось на первое место. Тем самым Российская императорская фамилия дополнительно подчеркивала свое особое положение в ряду европейских династий. Эта идея была важна еще и потому, что предусматривала жесткие «правила игры», которым должен был следовать каждый, родившийся Романовым. Несоблюдение этих правил могло дорого обойтись нарушителю. Так было в теории. Практика конца XIX и особенно начала XX века вносила свои коррективы и осложняла жизнь русского монарха, вынужденного, в качестве главы рода, следить за неукоснительным соблюдением родственниками правил брака. Что из этого выходило — отдельная история, связанная с последним русским самодержцем. Но об этом чуть позже. Здесь же стоит отметить лишь одно: первым, кто нанес серьезный удар по сложившейся системе отношений, оказался император Александр II, вторую половину своего царствования живший «на две семьи». История «романа императора» известна достаточно хорошо; французский посол в России начала XX века Морис Палеолог, на которого нам придется еще неоднократно ссылаться, написал об этом специальную работу — «Александр II и Екатерина Юрьевская» ^[9]. Впрочем, романтический сюжет и перипетии отношений царя с юной княжной Долгорукой для нас представляют интерес лишь постольку, поскольку они внесли разлад в императорскую семью, став своеобразным прецедентом в истории «семейного права» дома Романовых.

Действительно, страдая после смерти старшего сына, Александр II нашел в княжне сочувствие и поддержку, которых добивался и ранее. Его «амурные» отношения завершились образованием «второй семьи»: в 1872 году родился первенец Георгий, в следующем году — дочь Ольга, в 1876-м — второй сын Борис (умерший через несколько дней после рождения) и в 1878-м — дочь Екатерина. С середины 1870-х годов княжна и ее дети жили в Зимнем дворце, их покои были расположены над комнатами императрицы Марии Александровны. «Тайна» двойной жизни императора, таким образом, была известна всем приближенным и конечно же детям Александра II. «Как мне говорили, — вспоминала фрейлина императрицы графиня А. А. Толстая, — государыне часто доводилось слышать над головой крики и шаги детей. Иногда это случалось в то время, когда она совершала свой туалет. Тогда служанки и парикмахер видели, как она менялась в лице, но тут же с редкостным самообладанием старалась подавить свои чувства и даже находила для присутствующих какую-нибудь естественную причину этих звуков».

Александр II официально оформил свои отношения с Долгорукой 6 июля 1880 года, спустя лишь полтора месяца после кончины первой жены — императрицы Марии Александровны (это случилось 23 мая). Царь спешил, пренебрегая всеми «условностями»: мнением двора, отношением семьи, международными последствиями. Мотивация его была проста и понятна, обо всем он написал своей сестре королеве Вюртембергской Ольге Николаевне: «Моя совесть и чувство чести заставили меня вступить во второй брак. Я бы и не помышлял сделать это раньше, чем кончится траурная годовщина, если бы не наше кризисное время, когда каждый день грозит новым покушением оборвать мою жизнь. Именно поэтому я весьма озабочен как можно скорее обеспечить будущее женщины, которая в течение четырнадцати лет жила только для меня и детей, которых я от нее имею». Рассказывая о венчании, состоявшемся 6 июля в Царском Селе, он сообщал о подписании тогда же сенатского акта, извещавшего о вступлении «в морганатический брак с княжной Долгорукой, с предоставлением ей титула Светлости и имени княгини Юрьевской». Те же титулы и имя получали и их дети. Александр II представил жену и детей наследнику престола и цесаревне, которые, по его словам, полностью оправдали надежды, выказав дружбу княгине Юрьевской. «Мне остается только надеяться, — резюмировал царь, — что Божье благословение не покинет нас и что моя семья, всегда проявлявшая ко мне большую привязанность, последует примеру моего старшего сына и не откажет в своей дружбе моей жене и детям, которые мне так дороги, зная, как я дорожу единством семьи, завещанным нам нашими дорогими родителями».

Как видим, император прекрасно осознавал, что заключенный им брак — морганатический (хотя Екатерина Михайловна Юрьевская и происходила из древнего рода, по преданию, идущего от легендарного Рюрика и Владимира Святого): Долгорукие были подданными русского царя, следовательно, равными почитаться никак не могли. Брак же с лицом некоролевской крови навсегда преграждал путь к трону, что законодательно оформил еще император Павел I. Но дело заключалось не только в этом: всего за несколько лет до легализации своего второго брака, давая разрешение на венчание герцога Евгения Лейхтенбергского — внука (по матери) императора Николая I — с фрейлиной Д. К. Опочининой, Александр II — в присутствии наследника престола — завещал последнему никогда не давать разрешения на морганатические браки, ибо «это расшатывает трон». Сам же царь пошел на нарушение монархического принципа: «честный человек» победил в нем «законного государя», выше всего, выше личного счастья и душевного комфорта ставящего благо империи. Можно ли его за это осуждать? Вопрос, полагаю, некорректный. Известно, что неудобство существования рядом с собой «неравной» по рождению жены Александр II хотел изменить, проведя коронацию Юрьевской и использовав как прецедент историю коронации второй жены Петра Великого Екатерины I.

Положение наследника в такой ситуации становилось двусмысленным, побороть свои чувства, дабы «дойти до выражения любви» к княгине Юрьевской, великий князь не мог, чем однажды вызвал гнев отца, заявившего даже, «что отправит его вместе с семьей в ссылку». Ситуация Александра Александровича настолько осложнилась, что он подумывал об удалении «куда угодно», то есть об удалении от власти. Цесаревич и его супруга старались вести себя как можно корректнее, не вызывая гнева императора. Сколь только можно щадя самолюбие отца, Александр Александрович вынужден был терпеть Юрьевскую на своих семейных обедах, где ее видел и двенадцатилетний великий князь Николай. Его мать, цесаревна Мария Федоровна, вспоминала первую такую встречу с нескрываемым ужасом.