Николай II - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Фирсов cтр.№ 24

По крайней мере, после возвращения из Дармштадта к Кшесинской он уже не ездил, но переписка между ними не прекратилась. Балерина, понимая, что волею судьбы они больше не будут близки, обратилась к наследнику с последней просьбой: писать ему, как и прежде, на «ты» и обращаться в случае необходимости. На это она получила ответ: «Что бы со мной в жизни ни случилось, встреча с тобою останется навсегда самым светлым воспоминанием моей молодости» (курсив мой. — С. Ф.). Разрешение обращаться на «ты» и писать непосредственно ему, минуя официальные инстанции, также было дано. Ее Ники, как показала жизнь, сдержал обещание. Прощальное свидание, правда, состоялось: они встретились на Волконском шоссе, у сенного сарая. Все это напоминало детективную историю. Роман окончился. Кшесинская нашла утешителя в лице дяди цесаревича — великого князя Сергея Михайловича.

Летом цесаревич встретился со своей невестой в Англии. Радости не было конца: его дневник полон восторженных записей по этому поводу. «Снова испытал то счастье, с которым расстался в Кобурге!» — записал он 8 июня, в день первого свидания после разлуки. Они виделись почти ежедневно, часто вместе с членами семьи королевы Виктории обедали, гуляли, бывали на выставках. Так продолжалось больше месяца — до 11 июля. «Грустный день — разлука — после более месяца райского блаженного житья!» — записал цесаревич в тот день, надеясь, что новая встреча состоится месяца через два. Начиналась новая жизнь — с любимой, будущее внушало оптимизм. О том, что уже через три с половиной месяца он станет самодержцем и будет управлять огромной империей, цесаревич и представить не мог. 19 июля в Петергофе он встретился с отцом, о роковой болезни которого тогда еще не говорили.

Вскоре после приезда цесаревича, в конце июля 1894 года, была отпразднована свадьба его сестры Ксении и великого князя Александра Михайловича. Свадьба оказалась последним семейным торжеством Романовых, в котором принял участие Александр III. «Кто мог предвидеть, что император Александр III умрет в возрасте 49 лет от роду, — писал много лет спустя великий князь Александр Михайлович, — оставив незавершенным монарший труд свой и вручив судьбу шестой части мира в дрожащие руки растерявшегося юноши».

Не могла предвидеть этого и принцесса Alix, очередная встреча с которой была намечена цесаревичем на сентябрь. Встреча не состоялась — уже к концу лета стало ясно, что император болен. Правда, профессор Захарьин, обследовавший его, успокоил царскую семью, сказав, что ничего серьезного не наблюдается, государь лишь нуждается в сухом климате Крыма. Раз нет ничего серьезного — значит, можно не слишком прислушиваться к докторам — и Александр III, не желая менять распорядок своей жизни, после военных маневров отправился на охоту в Беловеж и Спалу (белорусские и польские угодья российских самодержцев).

В теплый дождливый день 15 сентября цесаревич, который боролся с желанием «полететь в Вольфсгартен к милой Аликс», принял решение «остаться при дорогих родителях и поехать с ними в Крым». Уже тогда стало ясно, что отец болен серьезно: вызванный из Германии профессор Лейден нашел у Александра III воспаление почек и «нервное расстройство-переутомление от громадной и неустанной умственной работы», — записал цесаревич в дневнике 15 сентября. 21 сентября царское семейство прибыло в Севастополь и пересело на корабль, отправлявшийся в Ливадию. 22 сентября Александр III принял первую соляную ванну. Тихую жизнь цесаревича скрашивали только письма невесты, порой их приходило по три в день. Наконец 5 октября ему позволили пригласить Alix. «Папá и Мамá позволили мне выписать мою дорогую Аликc из Дармштадта сюда — ее привезут Элла (великая княгиня Елизавета Федоровна. — С. Ф.) и д[ядя] Сергей. Я несказанно был тронут их любовью и желанием увидеть ее, — записал цесаревич в дневнике в тот день. — Какое счастье снова так неожиданно встретиться — грустно только, что при таких обстоятельствах».

Обстоятельства действительно были грустными — в тот же день 5 октября «Правительственный вестник» опубликовал заключение врачей — профессоров Захарьина, Лейдена, доктора Попова и почетного лейб-хирурга Вельяминова о состоянии здоровья императора, из которого следовало, что болезнь почек не отступила, а силы Александра III уменьшились. Оставалась лишь надежда на то, что «климат южного берега Крыма благотворно повлияет на состояние здоровья августейшего больного». С того дня, уже ежедневно, в правительственной прессе печатались официальные бюллетени о здоровье русского царя. 9 октября «Правительственный вестник», помещая очередную информацию о состоянии здоровья Александра III, сообщил о том, что он «приобщился Св. Таин» (то есть причастился). Это свидетельствовало об исключительно тяжелом состоянии больного.

Очевидно, что официальные власти до последнего старались не говорить о здоровье русского царя: неслучайно еще 21 сентября был подтвержден запрет на статьи о болезни Александра III, a 6 октября выдвинуто требование принять меры, чтобы в экземплярах газет, предназначавшихся для отправки в Ливадию, исключались все известия о недуге самодержца. Но прогрессировавшая болезнь внесла свои коррективы: скрывать опасное состояние Александра III в октябре оказалось уже невозможно. Вероятно, к началу октября и он осознал, что надежд на выздоровление мало. В подобных условиях скорейшая женитьба наследника стала делом государственной важности. Чиновник Министерства Императорского двора заметил позже, что «Александр III желал при своей жизни женить сына, и потому-то принцесса спешно и вызвана была в Ливадию» ^[39]. Так ли это было или обстоятельства сложились таким образом, но Alix прибыла в Ливадию, когда надежд на выздоровление русского монарха практически не осталось.

«Кто-то выразился тогда: „Прозевали государя!“ — вспоминал осень 1894 года граф С. Д. Шереметев, — и спохватилися, когда было уже поздно, когда болезнь, начавшаяся после Борков, стала выражаться резче и зловещее. Не будь этой болезни, колесо истории повернулось бы иначе, оно избавило бы нас от осложнений „дальневосточных“ и приступило бы к работе внутренней очистки. И эта работа была бы свободная, не вынужденная, не навязываемая, а сознательная, спокойная и обстоятельная, сообразуемая с важностию внутреннего обновления на началах русских, исторических, законосовещательных, творческих. „Удерживающего“ не стало». Судить о том, что могло бы случиться, если бы государя не «прозевали», трудно, но то, что его болезнь и смерть стали невосполнимой политической потерей для России, — несомненно. При самодержавии смена царствования практически всегда означает и новый этап исторической жизни. Какой она будет в конце 1894 года, мало кто представлял, в том числе мало представлял это и наследник, не имевший своей политической программы и плохо разбиравшийся в механизме управления огромной империей своих державных предков.

В те октябрьские дни он страстно ожидал встречи со своей «ненаглядной Аликс». Она приехала в Крым за десять дней до кончины Александра III. «Папá был слабее сегодня, — записал цесаревич в дневнике 10 октября, — и приезд Аликc, кроме свидания с отцом Иоанном (Кронштадтским, известным православным пастырем. — С. Ф.), утомил его». Земные дни русского самодержца клонились к закату, и он уже не мог в полной мере разделить с сыном радость от приезда его невесты. Радость была омрачена ощущением неизбежной развязки и крутого изменения всего течения жизни цесаревича. Не понимать этого он не мог, но полностью прочувствовать — едва ли.