Микеланджело Буонарроти - читать онлайн книгу. Автор: Элен Фисель cтр.№ 41

Аретино написал это письмо из Венеции в ноябре 1545 года, и на этом он не остановился. В январе 1546 года он написал, что Микеланджело за его бесстыдные картины «следовало бы причислить к сторонникам Лютера»¹⁹⁹. Таким образом он открыто обвинил художника в ереси, а в те времена более страшное обвинение трудно было придумать. Но и Микеланджело по-своему отомстил Аретино. Изучение деталей «Страшного суда» открыло следующий факт: на коже, которую держит в левой руке святой Варфоломей, обнаружился автопортрет самого Микеланджело, а в лице Варфоломея – сходство с Пьетро Аретино. Таким образом, на одном из самых заметных мест алтарной стены художник изобразил своего врага с ножом в руке, и тот как бы содрал кожу с него самого.

Возможно, Аретино и был прав. Многим «гениталии и прочие неприличные детали» фрески показались недопустимыми – и сами по себе, и в данном конкретном месте. В частности, отмечалось: для того, чтобы заставить людей понять, что любовь даже мужчины к мужчине может привести к искуплению, Микеланджело изобразил в раю несколько страстно целующихся мужчин. Более того, в своей книге «Нагота, искусство и декор, эстетические изменения в художественных произведениях XVI века» искусствовед из Пизы Елена Лаццарини вообще упрекает Микеланджело в том, что прорисованные на фреске «напряженные мускулы мужчин» и прочие «анатомические детали» были взяты им из реальной жизни во время посещения общественных бань, в которых тогда имелись все условия как для водных процедур, так и для сексуальных контактов²⁰⁰.

Что бы ни говорили о сексуальной ориентации Микеланджело, как художник и скульптор он, безусловно, предпочитал мужское тело женскому. Более того, как утверждают специалисты, среди его рисунков с натуры нет ни одного женского тела, а посему считается, что для женских образов художник «переписывал зарисовки, сделанные с мужчин, которых он любил изображать полностью раздетыми»²⁰¹.

В церкви, более того – в центре Ватикана, подобное и в самом деле выглядит неуместным. Кстати сказать, именно по этой причине несколько римских пап, сменяя друг друга, пытались потом исправить «непристойную» наготу «Страшного суда» Микеланджело.

Впрочем, вот что говорят Блеч и Долинер:

«Когда он окончил роспись, она стала самым масштабным изображением Страшного суда в мире, а также самой большой фреской, выполненной одним художником, и в то же время самой новаторской, таинственной и символической. Буонарроти, теперь всемирно известный, богатый, влюбленный, но все еще бунтарь, нарушил этим произведением все традиции в искусстве, существовавшие к тому времени»²⁰².

Была в жизни Микеланджело и женщина, одна-единственная, и звали ее Виттория Колонна. Встреча с ней произошла в 1536 году.

Ей в то время было сорок семь лет, а ему – более шестидесяти. Виттория принадлежала к старой итальянской аристократии: она происходила из могущественной семьи Колонна по отцу, а по матери была принцессой Урбинской.

Биограф Микеланджело Огюст Ланно-Роллан уточняет:

В семнадцать лет она вышла замуж за маркиза ди Пескара²⁰⁴, разбившего войска короля Франциска I при Павии. Она его любила, он ее – нет. Он был слишком занят, посвящая почти все время своей любимой войне. После его гибели от ран в ноябре 1525 года Виттория замкнулась в вечной печали неутешного вдовства и полностью ушла в философию, религию и поэзию. По словам Огюста Ланно-Роллана, она «посвятила всю свою жизнь воспоминаниям о муже»²⁰⁵.

Вот что пишет Асканио Кондиви об отношениях Микеланджело и Виттории:

«Особенно велика была любовь, которую он питал к маркизе ди Пескара, влюбившись в ее божественный дух и получив от нее безумную ответную любовь. До сих пор хранит он множество ее писем, исполненных самого чистого и сладчайшего чувства <…> Сам он написал для нее множество сонетов, талантливых и исполненных сладостной тоски. Много раз покидала она Витербо и другие места, куда ездила для развлечения или чтобы провести лето, и приезжала в Рим только ради того, чтобы повидать Микеланджело»²⁰⁶.

Можно верить Кондиви, а можно и не верить. В любом случае, он выпустил в свет биографию Микеланджело еще при его жизни, и многие уверяют, что сам великий творец наставлял его в этом труде, а это значит, что в нем написано лишь то, что нужно было пожилому гению.

Любил ли он Витторию Колонна? По-своему – конечно. Но это не была любовь в том смысле, в каком ее понимает подавляющее большинство людей. Любовь Микеланджело к этой женщине была особого порядка.

Известно, что после смерти мужа она стала едва ли не самой знаменитой итальянской поэтессой эпохи Возрождения. Они с Микеланджело целое десятилетие регулярно общались друг с другом, обмениваясь стихотворными текстами и философскими размышлениями, и при этом ее мысли о бренности мирской жизни находили горячий отклик в измученной душе Микеланджело.

Есть известная мудрость о том, что любовь – это единство трех влечений: влечения ума, влечения сердца и влечения того, что ниже пояса. Само по себе влечение ума – это уважение, влечение сердца – это дружба, а третье влечение имеет прямое отношение к тому, что принято называть сексом. Так вот, если рассматривать отношения Микеланджело с Витторией Колонна, то в них, без сомнения, имели место два первых влечения, но напрочь отсутствовало третье. Следовательно, любовью эти отношения назвать никак нельзя.

Эти слова наглядно иллюстрируют мысль о том, что, как бы ни говорил Зигмунд Фрейд, у Микеланджело не было никакой врожденной предрасположенности к бисексуальности.

По определению Асканио Кондиви, то, что было между ними, – это «чистая любовь, целомудренная, платоническая и идеальная, как та, что испытывал Данте к своей Беатриче»²⁰⁸.

А вот Риктор Нортон, один из исследователей интимной жизни Микеланджело, определяет их отношения так:

«Он возвел ее на пьедестал, но вряд ли его любовь к ней можно назвать гетеросексуальной: он звал ее «мужчина в женщине» (un иото in una donna). Его стихи к ней <…> подчас трудно отличить от сонетов к юноше Томмазо деи Кавальери, к тому же известно, что Микеланджело сам подчас заменял обращение «синьор» на «синьора» перед тем, как пустить свои стихи в народ»²⁰⁹.