Микеланджело Буонарроти - читать онлайн книгу. Автор: Элен Фисель cтр.№ 30

Чтобы хоть как-то забыть о тяжести завещания, Микеланджело купил себе в квартале Мачелло деи Корви, что неподалеку от Форума императора Траяна, обширный дом с садом, в котором он проживет до самой смерти. Он обставил его удобной мебелью, приобрел во Флоренции самое дорогое белье, нанял слуг, стал заказывать себе великолепные блюда.

Слухи сделали из «Божественного Микеланджело» легенду, которую он сам всеми силами старался поддерживать. И кто теперь вспомнил бы о человеке, выходившем, пошатываясь, из капеллы? Кто вспомнил бы о бедняге, покрытом с ног до головы мраморной крошкой и заляпанном красками, который даже не мог распрямить спину и сфокусировать взгляд? Теперь заслуженный художник перемещался по городу, словно какой-нибудь принц, на великолепном жеребце, закутанный в голубой плащ.

Чуть позже, осознав масштабы предстоящей работы, он наймет скульпторов, литейщиков и плотников, которые, надрываясь, с раннего утра и до поздней ночи будут под его руководством сооружать во дворе его дома фасад гробницы. Одно лишь изготовление скульптурных изображений займет годы.

Между маем 1513 года и июлем 1516 года Микеланджело закончил скульптуры «Восставший раб» и «Умирающий раб», показывающие разные состояния человека, оказавшегося перед лицом смерти. «Умирающий раб» с его едва видимыми мускулами, казавшийся еще тоньше из-за элегантности своей позы, выглядел уже отдавшимся на волю Леты, реки забвения из подземного царства Аида. Массивный, более грубый в изготовлении «Восставший раб» не мог не вызывать в памяти отчаянное сопротивление Лаокоона, персонажа скульптурной группы, выполненной из мрамора в I веке до н. э. и случайно найденной в январе 1506 года в земле на месте Золотого дома императора Нерона.

«Моисей», размера еще большего, чем «Давид», скорее всего был задуман и сделан под впечатлением от «Святого Иоанна Евангелиста» Донателло и проникнут божественным вдохновением величайшего из пророков. Как пишет Надин Сотель, «он воплощал одновременно волю, гений и власть; Господь доверил ему передать смертным Скрижали Завета с Десятью заповедями, ставшие основой Моисеева законодательства, – «Моисей» Микеланджело аккуратно держит Скрижали в руках. Божественное избрание роднит его с могущественным Иоанном Богословом, с несговорчивым папой Юлием II, с обаятельным Лоренцо Великолепным, с самим неукротимым Микеланджело – но также и со всей героической Флорентийской республикой, театром вечной трагедии»¹⁴².

Микеланджело великолепно умел это делать. Его «Моисей» несет в себе «устрашающую силу», так поражавшую и его современников, и представителей следующих поколений. Например, Василий Суриков так описал эту статую в одном из своих писем к художнику Чистякову:

«Его Моисей, скульптурный, мне показался выше окружающей меня натуры. Был в церкви какой-то старичок, тоже смотрел на Моисея, так его Моисей совсем затмил своей страшно определенной формой. Например, его руки с жилами, в которых кровь переливается, несмотря на то что мрамор блестит¹⁴³ <…> Тут я поверил в моготу формы, что она может с зрителем делать, я за колорит все готов простить, но тут он мне показался ничтожеством <…> Уж какая была красная колоритная лысина с седыми волосами у моего старика, а пред Моисеем исчезла для меня бесследно. Какое наслаждение, Павел Петрович, когда досыта удовлетворяешься совершенством. Ведь эти руки, жилы с кровью переданы с полнейшей свободой резца, нигде недомолвки нет <…> У Микеланджело никакой зацепки нет, свет заливает все тело, и все так смело – рука не дрогнет»¹⁴⁴.

Говорят, что, когда мастер закончил «Моисея», он упал перед ним на колени и закричал: «Говори, прошу тебя, говори!»

Микеланджело все работал и работал. Как заведенный, как машина, не нуждающаяся в отдыхе. Лишь иногда он сбрасывал свою импровизированную шляпу, и тогда он вытягивался в белой мраморной пыли, как в песке, и в полусонном состоянии начинал размышлять. Он представлял себе Моисея с лицом, словно вырубленным топором, как у «папы-солдата», метавшего анафемы на Флоренцию, изгонявшего гонфалоньера Содерини и членов Синьории. Он думал о сменившем Юлия II папе Льве X, в миру Джованни де Медичи, и о кардинале Джулио де Медичи.

Сейчас это выглядит удивительно, но когда кардинал Джулио де Медичи – будущий папа Климент VII – в память о детских годах, проведенных во дворце Лоренцо Великолепного, предложит Микеланджело свою протекцию в борьбе против Браманте, тот откажется.

– Но, послушай, Микеланджело, – воскликнет тогда кардинал, – нужно, чтобы тебя видели при моем дворе, в противном случае Браманте и Рафаэль всегда будут иметь преимущество перед тобой!

Микеланджело тогда посмотрит на тонкое лицо Джулио и спокойно ответит:

– Доброта кардинала меня трогает. Но он не сможет навязать мне жизнь, полную развлечений, несовместимую с моим предназначением. Я из другого мира.

Как же все изменилось, когда папы Юлия II не стало!

Марсель Брион пишет:

«Разумеется, Юлий II был авторитарным и тираничным; они часто ссорились, но это был гениальный человек, и он имел право приказывать. Микеланджело пронизывала нежность при воспоминании о вечерах, когда папа приходил к нему, окруженному мраморами, попросту усаживался на табурет и смотрел, как тот работал. В Сикстинской капелле бывали и бурные сцены, крики, проклятия, удары палкой. Сегодня Микеланджело думал обо всем этом с улыбкой: Юлий II был великим папой и великим человеком, ему можно было простить все. Пока он точными ударами обтесывал мрамор, мысль скульптора возвращалась к образу этого ворчливого и раздражительного старика в белом, сидевшего рядом с ним на табурете. Лучшего друга, который когда-либо у него был, несмотря на постоянные ссоры. Возможно, единственного друга. Друга его уровня»¹⁴⁵.

Теперь место Юлия занял толстый Лев X, избранный консилиумом кардиналов 11 марта 1513 года. Он стал последним папой, не имевшим священного сана на момент избрания. В отличие от «папы-солдата», он был смешным.