По колено в крови. Откровения эсэсовца - читать онлайн книгу. Автор: Гюнтер Фляйшман cтр.№ 41

Окинув одобрительны взглядом наши петлицы, старик с улыбкой произнес:

— СС.

К нам стали присаживаться и другие партизаны. Среди них была и женщина лет тридцати в затрапезной одежде. Но, невзирая и на одежду, и на перепачканное лицо, она показалась мне красавицей. С ее присутствием атмосфера несколько разрядилась.

— Кто вы такие? — снова спросил я старика-проводника. — И где мы находимся?

Услышав мой вопрос, остальные лесные собратья старика заулыбались, будто им было известно нечто такое, о чем мы не знали.

— Мы зовем его отец Деметриус. А меня зовут Рахиль. Добро пожаловать на Украину.

Один из мужчин прикрикнул на нее — мол, нечего распускать язык. Но женщина, казалось, просто не услышала его.

— Что за деревня совсем рядом? Как называется? Это туда мы пойдем?

— Она недалеко, — ответила Рахиль. — Русские знают о вашем нападении. А деревня в долине. Вот туда мы вас и проводим.

— Кто отдал приказ, чтобы нас туда проводили? — спросил Детвайлер.

Женщина ничего не ответила.

Покончив с едой, мы стали сгружать с лошадей снаряжение. Распределив, кому что нести, мы отправились в путь. Нас сопровождали Рахиль и еще четверо вооруженных штатских. Шли мы довольно долго, пришлось взбираться по крутому откосу, а потом, дойдя до вершины, снова спускаться. Вдали внизу показались огоньки. Это и была та самая деревня, о которой говорила Рахиль.

— Там мы видели русские танки и пехоту.

Достав из-под одежды кожаную папку, она передала ее мне. Сургучная печать со свастикой была цела.

— Это приказы для вас, — пояснила женщина. — Да пребудет с вами удача.

Времени благодарить Рахиль и остальных наших помощников уже не оставалось. Они тут же растворились в темноте, а мы остались в незнакомой украинской деревеньке, один на один с русскими войсками, расположившимися метрах в 65 от нас. Вскрыв печать, я при свете факела прочел инструкции для нас. Нам предписывалось оставаться на позиции, настроить рации на конкретную частоту и доложить о прибытии нашей группы, передав в эфир низкочастотный испытательный сигнал. Потом нужно было несколько раз подряд нажать клавишу передачи — послать кодированное сообщение на ближайший пост германской радиоразведки. Голосовых сообщений не допускалось. Мне нужно было нажать на клавишу передачи столько раз, каков был порядковый номер первой буквы рода войск. Так, для обозначения обнаруженных нами пехотных частей противника требовалось сделать 9 нажатий (буква «I») ^[13], для танковых — 16 нажатий (буква «Р») ^[14], одно нажатие означало «артиллерию» (первая букйа алфавита — «А») и так далее. Существовали и другие тонкости, например, длительность интервала между нажатиями, что позволяло в закодированном виде сообщить о численности тех или иных сил противника. Существовал и особый сигнал срочно покинуть позиции и возвращаться в лагерь партизан за дальнейшими инструкциями.

В час ночи 21 июня 1941 года мы были на позиции. Я тут же доложил о прибытии условленным сигналом — низкочастотным испытательным тоном. В ответ послышались два коротких гудка — наш сигнал был принят. Это уже успокаивало. Приглядевшись к освещенным окнам, Крендл заметил на их фоне очертания советского танка. Я тут же передал сообщение в эфир.

Разобрать в темноте полевую артиллерию или другую технику было невозможно. Но зато ветер доносил до нас звуки гармошки и периодические взрывы хохота. Нам было указано дождаться рассвета и уже тогда составить более детальный отчет. Чтобы зря не посадить аккумуляторы, я выключил рацию.

— Зачем ты? — недоумевал Крендл. Я объяснил ему зачем, но, судя по всему, мои объяснения его не удовлетворили.

— А что, если разведчики прикажут нам отходить? Как мы узнаем, если рация выключена?

Остальные согласились с Крендлом, и я все же согласился вновь включить рацию.

Наступал новый день 21 июня 1941 года. Я доложил о наличии примерно 125 русских пехотинцев, 5 танков, 3 или 4 грузовиков и 2—3 противотанковых орудий. От наших я получил подтверждение — мои донесения были приняты. Мы ждали сигнала к отходу, но время шло, сигнала не было, и наше беспокойство с каждым часом нарастало.

По неизвестным причинам 21 июня нападения не произошло, как обещал генерал обергруппенфюрер Штайнер. Уже перевалило за полдень, когда в деревушку прибыли еще 5 русских танков. Я доложил и о них. Тут же пришло подтверждение. Наверное, час спустя после радиосеанса в селе собрались русские пехотинцы, командование разделило их на 4 группы, и все они стали расходиться на выделенные участки. Одна из групп русских стала подниматься по холму неподалеку от нас.

— Как нам быть, если они обнаружат нас? Стрелять? — спросил Лихтель.

— Огня не открывать, пока я не выстрелю, — предупредил унтершарфюрер Детвайлер. Мы проползли до гребня холма, я на всякий случай выключил рацию — чтобы русские ненароком не услышали.

Не видя, где противник, мы вынуждены были вжаться в землю, чтобы нас не обнаружили и, затаив дыхание, ждали. Мы уже подумали, что русские вернулись в деревню, как вдруг до нас донеслись голоса, шаги, и ноздри мои уловили запах табачного дыма. Голоса и шаги удалялись и вскоре затихли там же, откуда появились. Детвайлер первым поднялся и, приставив к глазам бинокль, стал смотреть на подножие холма.

— Они вернулись в деревню, — объявил унтершарфюрер.

Усевшись, я включил рацию, и на всех на нас вдруг напала дурацкая смешинка.

— Интересно, как бы они повели себя с нами? — спросил Крендл. — и все же, началось вторжение или нет?

Ответа на этот вопрос мы не знали. Где находился враг? Мы ведь все еще были связаны договором о ненападении. Или уже нет? Мы ведь сами, по сути, нарушили его, вторгнувшись на территорию русских. Разве они позволят нам просто так уйти, если вдруг обнаружат? Откроют ли огонь по нас?

Лёфлад, заметив, что я включил рацию, спросил:

— А что, если нам уже просигналили возвращаться?

— Тогда еще раз просигналят, и еще, пока не убедятся, что мы его приняли, — ответил за меня Крендл. — Так ведь? — повернулся он ко мне.

Честно говоря, я не знал. Ведь если мы, следуя приказу, не выключали бы рацию, мы бы наверняка услышали сигнал. Когда именно, это уже не имело значения.

Примерно к 17 часам 21 июня 1941 года аккумулятор рации сел окончательно. Рация превратилась в лишний груз. Никакого сигнала отходить мы не получили и думали, что вторжение началось именно в тот день, в который обещал обергруппенфюрер Штайнер — то есть в субботу, 21 июня 1941 года.

Откуда нам было знать, что срок перенесли на 22 июня?

Незнание, как это зачастую бывает, вызвало массу кривотолков и споров. Крендл, Лихтель и Брустман были уверены, что сигнал был, причем поступил он именно тогда, когда я вынужден был выключить рацию в связи с проходом русских. Мы с Детвайлером и Лёфладом готовы были им поверить. Мы спорили, на сколько километров в глубь русской территории мы углубились, и о том, могли ли расслышать гул артиллерийской канонады, ознаменовавшей начало нашего наступления на Советский Союз.