Сентиментальные прогулки по Москве - читать онлайн книгу. Автор: Каринэ Фолиянц cтр.№ 26

1 сентября Пушкин выехал из Москвы в Болдино Нижегородской губернии...

Какой же любовью полны письма поэта, которые летят в Москву к той, что есть его идеал, его смысл жизни! Перечитываешь эти строки и понимаешь, почему Наталия Николаевна отдала руку и сердце человеку, намного старше ее, небогатому, но имевшему в светском обществе славу блистательного поэта... Ей иной раз ставят в вину ее возраст и говорят, что она хотела вырваться из-под гнета матери, обрести уверенность и свободу, которую дает положение замужней женщины, а любить поэта по-настоящему не могла никогда...

Но все это не так! Прежде всего потому, что Наталия Николаевна осмелилась первой вступиться за честь своего будущего мужа, когда выяснилось окончательно, что «госпожа Гончарова боится отдать свою дочь за человека, который имел бы несчастье быть на дурном счету у Государя» (фраза А. Пушкина из его письма к генералу А. Х. Бенкендорфу от 16 апреля 1830 года).

Наталия Николаевна написала письмо своему деду Афанасию Николаевичу Гончарову от 5 мая 1830 года: «Я с прискорбием узнала те худые мнения, которые Вам о нем внушают, и умоляю Вас по любви Вашей ко мне не верить оным, потому что они суть не что иное, как лишь низкая клевета!»

Она защитила поэта от низости клеветы, а он потом стоял за ее честь – насмерть...

...Надо сказать, что после московской сутолоки болдинская глушь очаровала Пушкина. Безлюдье, тишина, осень – все, что нужно для творчества!

Он пишет невероятно много. Вдохновение не покидает его. За это время закончена восьмая глава «Онегина», написан «Домик в Коломне», «Повести Белкина», «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Каменный гость», «Пир во время чумы», «Сказка о попе и работнике его Балде» и множество лирических стихотворений.

Наконец дела о приданом улажены, но вернуться в Москву Пушкин не может – Нижегородская губерния охвачена эпидемией холеры!

«У нас в окрестностях Cholera morbus. Будь проклят тот час, когда я решился оставить Вас и пуститься в эту прелестную страну грязи, пожаров и чумы. Мой ангел, Ваша любовь – единственная вещь на свете, которая мешает мне повеситься на воротах моего печального замка».

Теперь препятствием к венчанию стали холерные карантины... Пушкин оказался взаперти, в объятиях «болдинской осени». Да, дары ее были для него более чем щедры, но временами, нечасто получая письма от своей «мадонны», Александр Сергеевич впадал в отчаяние.

И вот наконец: «Я в Москве с 5 декабря. Насилу прорвался я сквозь карантины, два раза выезжал я из Болдина и возвращался. Но, слава Богу, сладил. Нашел тещу озлобленную на меня и насилу с нею сладил. Но, слава Богу, сладил и тут».

Родные Наталии Николаевны, видя постоянство и серьезность чувств, уступили окончательно: 18 февраля 1831 года (дата старого стиля) было назначено венчание в Храме Большого Вознесения на Большой Никитской.

На деньги Пушкина готовилось приданое невесты. И никогда позднее ни словом, ни намеком он не даст понять ни ей, жене своей, ни кому-либо еще из близких, что женился на бесприданнице!

За два дня до свадьбы, Пушкин был вечером у Нащокина, где встретился с цыганкой Таней. Цыганку поразил грустный вид поэта. Он попросил ее спеть что-нибудь «на счастье». И Таня запела старинную свадебную песню. Слушая ее, Пушкин вдруг разрыдался...

Жаль ли ему было холостой жизни? Или он просто предчувствовал, что свадьба станет для него неким роковым рубежом в жизни?

И 17 февраля, в день, когда у Пушкина проходил «мальчишник», был он грустным. Ведь во время венчания, как мы уже говорили, он уронил на пол обручальное кольцо!

...Но о приметах на время забудем. Молодые веселятся со своими друзьями в щегольской и уютной своей квартире на Арбате (квартира из пяти комнат – гостиная, зал, кабинет, спальня и будуар), затем 20 февраля едут на бал к А.М. Щербининой (дом Щербининой находился на Знаменке, теперь это дом № 14).

23 февраля – благотворительный маскарад в Большом театре. Все с нескрываемым любопытством следят за молодой четой.

27 февраля Пушкины устроили у себя вечер, на котором Натали, по отзывам присутствующих «прекрасно угощала своих гостей». Многие танцевали на этом балу, было весело и светло от того, что Пушкин, вольнолюбивый и ветреный, наконец, что называется, остепенился, обзавелся хозяйством, домом, чудной женой...

1 марта в воскресенье, на масленице, Пушкины были у Пашковых и участвовали в санном катании, устроенном ими. Дом Сергея Ивановича Пашкова, отставного ротмистра гвардии, находился на Чистопрудном бульваре (на месте теперешнего дома № 12).

В санном катании принимали участие многие московские знакомые поэта. Все разместились в трех больших санях. После катания ели блины у Пашковых, а вечером все собрались у Долгоруковых, на Большой Никитской...

10 апреля Пушкиным «сделал визит» С. Н Глинка. И написал вот такое несколько наивное и восторженное стихотворение:

«Пушкиной и Пушкину

(Это экспромт, написанный в присутствии поэта)

Стихи были напечатаны за подписью «Мечтатель» в № 17 «Дамского журнала» в 1831 году.

Пушкин после женитьбы активно общался с друзьями. Он обедал в Английском клубе, который к тому времени переехал из дома Муравьева на Большой Дмитровке в новое помещение – на Тверскую, в дом графини Разумовской. Однако, как вспоминают участники этих обедов, быстро покидал собрание приятелей, чтобы отправиться к своей молодой жене.

Пушкин часто гулял по Тверскому бульвару — бульвар по-прежнему был излюбленным местом его прогулок. Москвичи нередко встречали тут поэта, он пользовался в Москве большой популярностью. В стихах о «Тверском бульваре», напечатанных в «Московском калейдоскопе» есть о нем такое упоминание:

Бесконечная череда праздников, гостей, увеселений... Еще в январе, до свадьбы, Пушкин писал Плетневу свой план жизни: женившись, проживет в Москве полгода, а затем переедет в Петербург. Одной из причин, как он пишет сам в письме, – нежелание находиться в одном городе с Н.И.Гончаровой, своей тещей. «...Здесь живи не как хочешь – как тетки хотят. Теща моя та же тетка. То ли дело в Петербурге! Заживу себе ...независимо и не думая о том, что скажет Марья Алексевна», – пишет он Плетневу.