На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1935-1945гг. - читать онлайн книгу. Автор: Ханс фон Люк cтр.№ 85

Было очень холодно, шел снег. Время от времени из-за облаков выныривала луна. Затем мы увидели торчавшие из снега черные чудовища. Мы знали, что должны проложить себе коридоры через проволочные заграждения и минные поля. Для этих целей в нашем распоряжении имелось лишь несколько саперов и молодняк из пополнения – мальчишки 16 и 17 лет.

В ночь с 8 на 9 января головной штурмовой отряд из состава 25-й танково-гренадерской дивизии стал пробираться к первому доту. Молодые бесшумно поползли вперед и принялись пробираться через колючую проволоку. Как только выходила луна, все словно замерзали – ни одного движения. Ближе к четырем утра коридор был расчищен, до дота оставалось несколько сот метров. Шли перебежками. Американцы, судя по всему, спали. Орудийный ствол грозно торчал из амбразуры. Наши солдаты ползком обогнули дот. Бронированная дверь была закрыта, но, когда унтер-офицер ударил в нее прикладом, она медленно открылась.

Американцы оказались застигнутыми врасплох, и скоро с их сопротивлением было покончено. Шум услышали в других дотах и на промежуточных позициях. Закипел бой. Американская артиллерия накрыла дот огнем.

Тут в брешь при поддержке штурмовых орудий устремилась боевая группа 25-й танково-гренадерской дивизии.

Из-за мощного артиллерийского огня продвижение по прямой стало невозможным, и группа, повернув влево, пробилась с севера в небольшую деревушку под названием Хаттен.

Одновременно двинулась в бой и бронетанковая группа из состава моей дивизии, рассчитывая пройти мимо Хаттена. Несколько танков наскочили на мины. Атака увязла. Один из моих батальонов тоже вступил в Хаттен с севера и сменил там части 25-й танково-гренадерской. Американские пехотинцы яростно обороняли южную часть селения, они развернули контратаку, которую нам, однако, удалось отразить.

К вечеру 9 января оказалось возможным пробить лишь незначительную брешь во вражеской обороне. В группе армий и в корпусе настаивали на продолжении наступления. Они требовали развить прорыв через «линию Мажино» и создать условия для дальнейшего продвижения на запад.

В ночь с 9 на 10 января моя боевая группа силами 125-го полка атаковала дот, справа был сестринский 192-й полк.

Дивизия получила еще артиллерийский полк, так что теперь мы пользовались лучшей поддержкой.

Бронетанковая группа 25-й танково-гренадерской дивизии тщетно пыталась проложить себе путь в соседнюю деревню Риттерсхоффен. 10 января взять Риттерсхоффен приготовилась наша дивизия.

192-м полком вместо заболевшего полковника Рауха командовал офицер резерва майор Вилли Шпрей. Его атака на «линию Мажино» к северу от Хаттена тоже увязла 9 января перед дотами; численность активных штыков в ротах значительно сократилась. В качестве последнего резерва у него имелся еще саперный взвод, состоявший из одного фельдфебеля, унтер-офицера и 20 по большей части не имевших опыта солдат. Тем вечером майор Шпрей расположил свои противотанковые пушки и тяжелое вооружение прямо перед дотом.

Вот что рассказывал потом майор Шпрей: «С первым светом утра я поднял саперный взвод, пока тяжелое вооружение беспрестанным огнем поливало амбразуры дота. Мы пробрались через сугробы и через несколько минут приблизились к доту. Саперы принялись бросать в амбразуры гранаты, а остальные тем временем перерезали проволоку и обезвреживали мины. Когда мы бросились к тыловому выходу, дверь открылась, появился человек с белым флагом. Всего в плен сдались пять офицеров и 117 военнослужащих других званий. У четырех офицеров были серьезные травмы глаз, полученные от огня в смотровые щели. Ранеными занялся полковой врач, остальных отправили в тыл. Бункер оказался мощным опорным пунктом в сложной системе укреплений, так что я немедленно превратил его в свой командный пункт».

На следующий день во время атаки на высоты к северу от Риттерсхоффена майор Шпрей получил тяжелое ранение и был эвакуирован в госпиталь. 24 февраля «за проявленную личную храбрость» он получил Рыцарский крест.

10 января я двинул свой полк в атаку на Риттерсхоффен. Ночью нам удалось пробиться в деревню, но и здесь тоже, как и в Хаттене, противник удержался в домах и тотчас же перешел в контратаку силами танков и пехоты. Основной вес неприятельского натиска пришелся на мой 2-й батальон, позиции которого находились в центре населенного пункта у церкви.

Вот в этих двух селениях – в Хаттене и Риттерсхоффене – и разыгрались, наверное, наиболее ожесточенные бои из всех, которые велись на Западном фронте.

Американцы напрягали все силы для возвращения контроля над «линией Мажино» и всячески пытались не позволить нам отрезать район Страсбурга. В Риттерсхоффене нас разделяло только 20 метров. Иной раз мы оказывались на первом этаже здания, а американцы – на цокольном или в подвале, бывало, конечно, и наоборот.

Ожесточенные рукопашные бои за каждый дом полыхали около двух недель. С обеих сторон беспрестанно палила артиллерия, активно шли в ход огнеметы. Американцы жгли дома зажигательными снарядами. К нам в плен попало несколько военнослужащих из 827-го танкового батальона армии США, состоявшего почти полностью из чернокожих. Они сказали нам, что имели приказы вести огонь и уничтожать все здания, в которых только окажутся немцы – «наци», как они выражались. Мне самому пришлось в спешке выбираться из подвала, чтобы не задохнуться, когда рядом с моим наблюдательным пунктом разорвался зажигательный снаряд. Я переместился в другой подвал неподалеку от командного пункта майора Курца, которому с его 2-м батальоном особенно доставалось.

Пленные из 14-й бронетанковой дивизии США досадовали:

– Черт побери! Мы сроду не бывали в такой мясорубке. Такого не было даже под Анцио в Италии.

Но даже и в таких условиях в обоих населенных пунктах оставалось гражданское население. Женщины, дети и старики, теснясь как сельди в банке, прятались в подвалах домов. Света не было, продовольственного снабжения не хватало, а поскольку замерзли трубы, отсутствовала и подача воды. Мы пытались помочь чем могли. Передвигаться днем было очень рискованно, снабжение приходилось доставлять только ночью и на бронемашинах. Тут нам помогала ложбинка, скрывавшая наши передвижения от неприятеля, от осветительных ракет которого даже ночью бывало светло, как днем.

Уже на вторые сутки полковой врач пришел ко мне и с раздражением сообщил:

– У меня в подвале до 50 раненых, нуждающихся в срочном медицинском уходе. У меня кончился морфий и почти нет перевязочных материалов. В другом подвале 40 трупов, которые нельзя похоронить. И еще мне приходится помогать гражданским.

По ночам мне удавалось по меньшей мере хотя бы отсылать раненых гражданских и солдат в тыл, за Хаттен, и получать оттуда боеприпасы. Моему дежурному офицеру, доктору Мюллеру-Темме, приходилось таскать патронные ящики на передний край к гренадерам, поскольку все остальные сотрудники штаба были заняты в боевых действиях – людей в обоих батальонах не хватало.

Между тем ни мы, ни американцы, у которых в боях за Риттерсхоффен участвовали части бронетанковой и двух пехотных дивизий, не уступали друг другу. Как мы узнали позднее, бои за этих два селения постоянно контролировались на уровне армий. Через несколько суток мы обнаружили в Риттерсхоффене части нашей 25-й танково-гренадерской, которые «застряли» у нас, хотя ядро дивизии сражалось в Хаттене. И в том и в другом населенном пункте нам на какое-то время удалось окружить солдат 79-й пехотной дивизии США, однако они прорвались, пусть и с большими потерями. Через восемь суток нам сообщили, что в Риттерсхоффен на усиление нам направляется батальон воздушных десантников.