Королева Виктория - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Коути cтр.№ 59

Как и другие гости выставки, Шарлотта Бронте отмечала идеальный порядок: «В толпе из 30 тысяч человек не раздавалось ни одного громкого звука и не было заметно резких движений. Живая волна медленно катилась вперед с гудением, похожим на шум далекого моря» ^[148].

Опасения тори не подтвердились. Не было ни орд озлобленных, кишащих вшами иностранцев, ни пьянчуг из Ист-Энда, которым не терпится перебить все окна. Тем не менее выставка была доступна всем желающим благодаря гибкой цене билетов. Сезонный пропуск обходился джентльменам в 3 фунта 3 шиллинга, а леди получали скидку и могли приобрести его за 2 фунта 2 шиллинга (принцу Альберту достался сезонный билет под номером один, с припиской «владелец»). После 26 мая цены упали: с понедельника по четверг вход стоил один шиллинг, по пятницам и субботам – 2 шиллинга и 6 пенсов. Для малоимущих было выделено несколько бесплатных дней.

Накопить пару шиллингов на билет мог любой клерк или мастеровой. Хозяева без возражений отпускали своих работников на выставку в будний день, чтобы те вкусили плоды прогресса. Из Суррея и Суссекса прибыло 800 крестьян, которых пустили по льготной цене – в конце концов, это ведь их продукция была выставлена под сводами Хрустального дворца. А Мэри Келинэк, неутомимая старушка из Корнуолла, прошла пешком 700 миль, чтобы купить заветный билет на выставку.

За первые 5 с половиной месяцев было продано более 6 миллионов билетов, и это при том, что население Великобритании составляло всего 20 миллионов.

После многочасовой экскурсии усталые гости могли подкрепиться чаем и булочками в одном из кафе. Горячительных напитков здесь не подавали. Организаторы выставки позаботились и о других насущных нуждах. В Хрустальном дворце появились первые общественные уборные – чистые, оборудованные сливными бачками. За один пенни можно было не только откликнуться на зов природы, но и почистить одежду щеткой.

Всемирная выставка стала успехом во всех смыслах этого слова. Она не только полностью окупилась, но и принесла доход в 186 тысяч фунтов. Деньги пошли на строительство музеев Южного Кенсингтона – Музея науки, Музея естествознания и Музея Виктории и Альберта. За тремя музеями закрепилось прозвище Альбертополис.

Даже критикам не оставалось ничего иного, как развести руками и присоединиться к хвалебному хору. Газета «Таймс» напечатала статью на целых три полосы. «Вот повод собраться всем миром, но при этом без намека на обиду, зависть или ненависть к другим нациям».

Для королевы это было не столько национальное торжество, сколько личный триумф. «Имя моего дорогого Альберта теперь будет навсегда увековечено грандиозной идеей, принадлежавшей ему лично, а моя дорогая страна показала, что она этого достойна!» У Виктории не оставалось ни тени сомнений, что Англия полюбит Альберта так же сильно, как его жена. Но пройдет всего лишь несколько лет и королева поймет, как же сильно она ошибалась.

Выставка в Хрустальном дворце явила всему миру как экономическую мощь Великобритании, так и ее политическое влияние. Британцы упивались могуществом родной страны и были уверены, что это дает им полное право устанавливать свои порядки в любом уголке мира. Дева Британия поигрывала мускулами, высматривая, с кем бы вступить в конфликт, который не может не закончиться триумфальной победой.

В 1853 году обострился так называемый «Восточный вопрос», связанный с разделом территорий слабеющей Османской империи. Россия отстаивала интересы балканских славян, находившихся под властью Турции, а также стремилась получить хотя бы частичный контроль над христианскими святынями в Палестине. После дипломатического кризиса в мае 1853 года посол России покинул Константинополь, а в следующем месяце русские войска вступили в княжества Молдавия и Валахия, принадлежавшие турецкому султану. Для Турции это стало равносильно объявлению войны.

Поначалу Великобритания хранила нейтралитет, но усиление России на Балканах не могло не вызвать беспокойство в кабинете министров. Английское правительство опасалось, что победа России над Турцией закончится тем, что русские займут Константинополь и получат контроль над важнейшими торговыми путями. Еще в 1838 году между Великобританией и Турцией был заключен договор о свободной торговле, освободивший ввоз английских товаров от таможенных сборов. Великобритания не собиралась расставаться со своими привилегиями: она не желала видеть Турцию сильной, но и мертвая Турция тоже была ей ни к чему.

В октябре 1853 года, когда военные действия шли полным ходом, Черноморский флот под командованием генерала Нахимова разгромил турецкую эскадру в Синопе. Английские газеты наперебой кричали о «Синопской резне», когда русские якобы палили из пушек по утопающим турецкими матросам. Виктория вмиг растеряла всю свою приязнь к русскому царю, которого так радушно принимала в 1844 году. В ее глазах Николай I стал жестоким, беспринципным тираном, и англичане полностью разделяли мнение своей королевы. Антирусские настроения в обществе были настолько сильны, что премьер-министр Абердин против воли вынужден был объявить России войну.

Миролюбивый лорд Абердин опасался ввязываться в распри с Россией, но этого страстно желала королева. Измотанная беременностями, она хотела как следует встряхнуться, и наконец-то ей выпал подходящий повод. Виктория вновь была на коне. В буквальном смысле, потому что теперь она проводила смотры отправлявшихся в Крым войск. Одетая в алую, похожую на мундир амазонку, Виктория смотрелась Афиной, богиней войны.

«Как жаль, что я не мужчина и не могу сражаться на войне, – писала королева. – Мое сердце истекает кровью при мысли о павших в битвах, но я не знаю лучшей смерти, чем погибнуть на поле сражения» ^[149].

Но разве она могла предполагать, что ненависть к иностранцам коснется ее драгоценного Альберта?

После Всемирной выставки принц-консорт расслабился, уверенный, что навеки снискал благодарность англичан. Но англичане быстро забыли о его вкладе в развитие отечественной промышленности и культуры. Перед ними вновь был мрачный, скованный иностранец с режущим ухо акцентом. А если чужак, то явно предатель.

В вину Альберту вменяли то, что они с женой говорят преимущественно по-немецки. Виктория пыталась протестовать, объясняя, что английским они пользуются ничуть не реже. «Та безграничная неприязнь, с которой в Англии относятся к иностранцам и всему иностранному… причиняет королеве немалую боль, ведь ее муж, мать, все ближайшие родственники и друзья тоже иностранцы» ^[150], – огорчалась Виктория.

Но разве она могла заткнуть рты доморощенным острякам? Из уст в уста передавали сплетни о том, что Альберт симпатизирует России и склоняет Викторию на сторону царя и что за вредительство он был заключен в Тауэре, а в скором времени к нему присоединится женушка. Возле Тауэра собирались толпы, чтобы проверить, как ему там сидится. Уличные мальчишки горланили балладу «Миляга Альберт», которая живописала ссору в августейшем семействе: