Аденауэр. Отец новой Германии - читать онлайн книгу. Автор: Чарлз Уильямс cтр.№ 43

В изображении самого Аденауэра главной причиной враждебности к нему Штреземана и того, что он не стал тогда канцлером, было его хорошо известное отрицательное отношение к Локарнским соглашениям — детищу Штреземана. Этот тезис звучит странно, поскольку два месяца назад, во время визита Гинденбурга в Кёльн, бургомистр высказался о них вполне позитивно, и было непонятно, когда и почему он изменил с тех пор свое мнение. Аденауэр уклонился от ответов, укрывшись за туманными фразами о том, что его беспокоит не само общее направление германской политики, а конкретные методы ее ведения. Целил он при этом, естественно, в того же Штреземана.

Аденауэр неожиданно выступил с критикой «плана Дауэса», заявляя, что Германия не в силах выполнить предусмотренные там квоты репарационных платежей. Утверждение звучало неубедительно: ни как бургомистр Кёльна, ни как председатель прусского Государственного совета он не имел допуска к закрытым статистическим данным о финансовом состоянии рейха. Истина заключалась в том, что Аденауэр и Штреземан не выносили друг друга и никак не могли бы сотрудничать в качестве соответственно канцлера и министра иностранных дел; между тем Аденауэр отдавал себе отчет в том, что замены на этом посту для Штреземана в данное время нет.

Единственным выходом было похоронить проект переезда в Берлин. Аденауэр так и сделал, соответствующим образом информировав коллег но партии и президента Гинденбурга. В результате новым канцлером вновь стал Вильгельм Маркс, неудачливый соперник Гинденбурга на президентских выборах, Штреземан сохранил пост министра иностранных дел. Это был тринадцатый веймарский кабинет, до конца республики их сменилось еще шесть. Тогда, впрочем, никто не мог знать, что дни Веймарской республики уже сочтены. Чета Аденауэров, не особенно горюя по поводу берлинского фиаско, вернулась в свой дом на Макс-Брухштрассе.

Некогда, в VII веке до нашей эры, известный афинский мудрец и государственный деятель Солон, как говорят, дал дельный, хотя и не особенно ободряющий совет лидийскому царю Крезу: «Пока человек еще жив, не называй его счастливым, скажи, что ему сопутствует удача». К биографии нашего героя этот афоризм имеет прямое отношение. 5 января 1926 года ему исполнилось пятьдесят лет, и он был вправе сказать, что до сих пор ему действительно сопутствовала удача в том смысле, что жизнь подбрасывала ему неплохие возможности и шансы на продвижение вверх, а он, в общем, довольно неплохо их использовал. В его жизненном балансе был, разумеется, не только актив, но и пассив, однако в целом кредит явно превышал дебет. Был ли он счастлив? Если доверять свидетельству его сына, то, во всяком случае, «в 1926–1929 годах он чувствовал себе счастливее, чем в какой-либо другой отрезок жизни, если не считать, конечно, того периода, когда он стал канцлером ФРГ». Что было к тому времени у Аденауэра в активе? Он должным образом зарекомендовал себя в качестве бургомистра одного из крупнейших мегаполисов Германии, приобрел на этом посту немалый авторитет; его планы развития города и его инфраструктуры получили самую высокую оценку, особенно когда все увидели первые результаты их осуществления; он проявил известное дипломатическое искусство в своем общении с оккупационными властями; то, что он дважды получал приглашение возглавить общегерманское правительство, говорило о всеобщем признании его способностей как политика; ему очень помогла его юридическая подготовка, аргументы из области теории и практики права часто присутствовали в его речах, что компенсировало их обычную суховатость и прямолинейность. Он не любил идти на уступки, но, как правило, отстаивал свою точку зрения, апеллируя к здравому смыслу оппонентов, а не к эмоциям. Лишь иногда они прорывали броню холодной сдержанности. Так случилось в ночь «фестиваля освобождения» 30 января 1926 года, но такое искреннее проявление ранее тщательно скрываемых чувств тоже работало на его репутацию.

Дома тоже все складывалось как нельзя лучше. Гусей оказалась почти идеальной женой для публичного политика. Ее не тяготили обязанности сопровождать мужа на разного рода мероприятия и приемы, она, казалось, всегда была в хорошем настроении, умела поддержать светский разговор, всем своим видом внушала к себе симпатию. Их брак не был основан на страстной любви до гроба, в нем присутствовали скорее естественное взаимное влечение стареющего мужчины и молодой женщины в сочетании с чувством глубокого уважения, которое они испытывали друг к другу. Гусей была достаточно разумна, чтобы понять, что она никогда не сможет занять в сердце супруга то место, которое занимала Эмма. Но ей хватало того, что она имела.

Что же составляло пассив? Одна из самых ярких отрицательных черт личности Аденауэра отражалась в его отношении к подчиненным. Он третировал их как мальчишек и не стеснялся выплескивать на них свое раздражение. С не меньшей бесцеремонностью обходился он и с депутатами городского собрания. Город к этому времени здорово залез в долги (ниже мы остановимся на этом подробнее), однако бургомистр с порога отметал всякую критику по этому поводу, порой прибегая к довольно грубым приемам полемики. Все должны беспрекословно повиноваться шефу — таков был его принцип, который он железной рукой проводил в жизнь.

Тот же принцип господствовал и в семье. Все шло но раз и навсегда заведенному распорядку: ровно в девять утра он выходил из дома, десять минут прогулки но парку, затем — в машину и в ратушу. Дети в это время расходились но своим школам: старшие, Конрад и Макс, — в гимназию Святых апостолов, Рия — в лицей № 3 (образование тогда было раздельным для мальчиков и девочек), Пауль — в начальную школу. Младшая дочь, Лотта, появившаяся на свет в 1925 году, была, естественно, дома с матерью. К двум часам дня глава семейства приезжал домой на обед. Дети к этому времени уже возвращались из школы; перед трапезой и после нее читалась молитва, а затем наступал самый неприятный для молодого поколения момент: они должны были отчитаться о своих успехах в школе. «Удовлетворительно» уже было поводом для серьезного выговора. Когда кто-то набирался храбрости напомнить пане, что он сам не часто получал более высокую отметку, следовал аргумент, который и до сих пор охотно используется родителями в такого рода душеспасительных беседах: раньше требования были выше.

Отведя душу в наставлениях отпрыскам, наш герой отправлялся соснуть, а дети принимались за уроки. Около четырех он вновь отправлялся на работу, возвращался около восьми, если, разумеется, не было какого-либо официального приема. Затем ужин на скорую руку в компании с супругой — и за бумаги. Порой он требовал, чтобы дети продемонстрировали ему свои достижения в игре на фортепиано. Достижения не могли быть особенно большими, учитывая тот факт, что они занимались с учителем музыки всего по четверть часа раз в неделю, причем учитель был отнюдь не гением педагогики, а его ученики в перерывах между занятиями если и подходили к инструменту, то не больше, чем на пару минут.