Черно-белый танец - читать онлайн книгу. Автор: Анна и Сергей Литвиновы cтр.№ 59

– Мы с ним были дома. На Бронной. Мама с Николенькой – на даче. И, знаешь, кто-то повадился звонить по телефону. Звонит – я беру трубку: алло, алло – не отвечают. И это не сбой на линии. Слышно, как кто-то дышит, а однажды даже хмыкнул презрительно. И вроде бы женский голос. И так раза три подряд. Я говорю Эжену: снимай сам трубку, пожалуйста. И в следующий раз звонок – он ответил. И с ним – заговорили. Я слов не слышала, но по всему: по тону его, по усмешкам – поняла: звонит женщина. Поговорили они, и Эжен сразу засобирался: белую рубашечку надел, галстучек. А сам веселый, насвистывает…

«Кажется, Настя перевела меня в разряд своих „подружек“, – подумал Арсений. – Подружек, которых у нее нет. И не было. Ну, кроме Милки… Она решила, что теперь со мной можно обсуждать свои семейные дела и жаловаться на проходимца-мужа. Ну, что ж: если это шаг для того, чтобы снова покорить ее, я согласен. Согласен слушать».

– …Я спрашиваю Эжена: ты куда? Он говорит: по работе. «Что за работа в воскресенье?» А он только хмыкнул и ушел. А я… Я решила за ним проследить… Тем более, что машина в сервисе, он на метро собрался ехать… Ну, я оделась – и быстро за ним… Нагнала. Он в метро спустился – на «Пушкинскую», я за ним. Он едет – я в соседнем вагоне. Он ничего вроде бы не замечает, газетку читает… Ну, доехали мы так с ним до «Юго-Западной»…

– Слушай, – прервал ее Арсений, – а ты с Фетисовым играть в хоккей не пробовала? Или там петь дуэтом с Пугачевой?

– Ты к чему это? – уставилась она на него подозрительным взглядом.

– Да ни к чему. Проехали. Продолжай, пожалуйста.

Настя секунду помолчала, словно колебалась: обидеться на Арсения или продолжать. Решила все-таки сделать вид, что не поняла его выпада и продолжила:

– В общем, довела я его до самого дома. Здоровенная такая девятиэтажка, длинная, серая. Он совсем уже собрался было в подъезд зайти – а потом вдруг разворачивается и быстро ко мне идет. Я не то что убежать, даже подумать ни о чем не успела. Так и замерла на месте. Он подходит вплотную. Рот оскален: ах ты, – говорит, и добавляет по-матерному, – следить за мной вздумала? Домашней полицией себя вообразила? Я тебе покажу полицию! И бьет! Прямо в лицо! Кулаком!…

Губы у Насти задрожали, на глаза навернулись слезы. Однако она справилась с собой и закончила:

– Я упала, а он, ни слова не говоря, спокойненько развернулся и пошел своей дорогой!… Даже подняться мне не помог!

– Бьет – значит любит, – ровным тоном резюмировал Арсений. Против воли он почувствовал злорадство. «Вот ты и получила, Настя, что хотела. Любящий муж, здоровая советская семья, и дом полная чаша».

Настя посмотрела на него взглядом, полным обиды, и тихо сказала:

– Напрасно я, наверное, к тебе пришла… Но, понимаешь, Сеня, мне просто некуда больше идти…

– А мама? Мамочка твоя, Ирина Егоровна?

– А мама – она всегда за него! Что бы у нас с ним ни произошло, она считает: я во всем виновата. Она всегда за него заступается. Всегда! Как будто не я ее дочка, а он – ее сыночек! Любименький сыночек! Она бы и сейчас сказала: чего полезла? По заслугам получила! Зачем, мол, унижаешь человека недоверием?! Ох, Сенька, я не знаю, что мне делать…

– Остаться у меня, – сказал он, твердо глядя на нее. – И жить со мной.

В ее глазах мелькнул испуг.

– А мама? Эжен?… И Николенька?

Арсений пожал плечами – насколько мог равнодушно. Уговаривать, дескать, не стану: мама и Эжен – это твои проблемы.

– Ну, расскажи, как ты съездил? – переменила она тему.

Арсений отделался несколькими словами: получил паспорт, сохранил квартиру, прописался, побывал у стариков на кладбище…

– Мне так жаль твоих… – В глазах у Насти блеснули слезы. – Мы так подружились тогда, год назад, с твоей бабушкой, Татьяной Дмитриевной… Она мне столько всего рассказала…

– О чем?

Настя пожала плечами.

– О молодости. О том, как она с твоим дедом, Николаем Арсеньевичем, познакомилась. О том, как они с моими стариками дружили.

– Расскажи.

– А ты не знаешь?

– Нет. Со мной они избегали вести разговоры на эти темы. Да и я, честно говоря, не особо интересовался.

Чтобы отрешиться от собственных проблем, Настя начала пересказывать то, что узнала год назад в Южнороссийске от Татьяны Дмитриевны. О молодости стариков, о любви Татьяны Дмитриевны и Николая Арсеньевича, о компании, куда входили они вчетвером – Челышевы и Капитоновы… Она поведала Арсению о том, как работали молодые врачи, и о тайных изысканиях его деда… Когда разговор зашел об исследованиях деда Николая, глаза Арсения удивленно округлились:

– Я ничего об этом не знал. Они не говорили об этом никогда. Пожалуйста, расскажи подробней.

– Насколько я поняла, – сказала Настя, – твой дед изобрел что-то вроде лекарства против рака. И, как мне рассказала Татьяна Дмитриевна, его опыты оказались довольно успешны. Для своей панацеи он использовал настои из трав, вытяжку из плавников акул… Ну, не акул – а этих ваших, катранов. Он даже лечил пациентов этим лекарством, и многие даже выздоравливали… Но потом, после того, как отсидел, твой дед дал зарок: никогда больше не экспериментировать. Забросил свое детище… Тем более, что посадили его во многом из-за него… А рецепт лекарства, что он изобрел, кажется, даже сохранился – он так и пролежал все сорок лет в их квартире на полатях…

– Поразительно… – прошептал Арсений. – Поразительно…

Из глубин памяти всплыла ярчайшая картинка из далекого детства.

…Ему лет восемь. Кажется, он уже учится во втором классе. А мама… Мамы нет. Наверно, она уже умерла. Во всяком случае, ее нет рядом, а присутствующие если упоминают о ней, то с грустью и в прошедшем времени.

Они все втроем – Сеня, дед, бабуля – находятся в кухне в их квартире в Южнороссийске. Кажется, они обедают. Или только что пообедали – и ждут десерта. Дед вроде сидит за обеденным столом. Он на вид спокоен, хотя маленький Арсений чувствует, что дедушка раздосадован, рассержен. Бабушка тоже сидит за столом – на своем месте у плиты. И она, похоже, тоже взволнована и даже с трудом сдерживает слезы. Ее руки мнут льняную салфетку. Арсений впервые видит, как взрослые – а не дети – испытывают столь сильные чувства: раздражение, гнев. И особенно неприятно Арсению, что эти чувства вызывает у деда с бабушкой не кто иной, как его собственный отец – Игорь Николаевич Челышев.

Отец стоит у притолоки. Он в брюках и синей майке. Глаза у него неприятные, красные, бешеные. И еще от него пахнет. Пахнет резким, противным запахом. Перегаром. Отец кричит на деда. Речь у него какая-то бессвязная и непонятная:

– Ты!… – кричит он. – Это ты не помог ей!… Ты не захотел!… Ты побоялся, струсил!… Ты не дал ей шанс!… Ты мог бы, мог бы спасти ее! Ты! Ее! Погубил!…

И тут маленький Сеня отчего-то понимает, что речь идет о его маме. О маме, недавно куда-то исчезнувшей. И он понимает, что его отец обвиняет деда Николая в том, что тот виноват в ее исчезновении. Или, что одно и то же, в ее смерти. И тогда маленький Сеня заливается слезами, а бабушка велит отцу звенящим от гнева голосом: «Игорь!! Не смей говорить в таком тоне! Немедленно прекрати и выйди!! Ты пугаешь Сеню!!»