Как быть стоиком. Античная философия и современная жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Массимо Пильюччи cтр.№ 15

Но вернемся к Сократу. Судьба дала ему игровое поле: время и место его рождения, политическую систему и ситуацию в Афинах в V веке до нашей эры и так далее. Он стремился жить правильно, исполнил свой воинский долг во время Пелопоннесской войны и учил своих сограждан философии. Когда Мелет при пособничестве Анита и Ликона обвинил его в «безбожии» (то есть в отрицании официальных богов, признанных государством), Сократ предстал перед своими согражданами и аргументированно объяснил свою позицию, хотя всем было ясно, что обвинения были следствием политических интриг и личной мести его недругов.

Когда суд приговорил Сократа к смерти, друзья начали склонять его к побегу из тюрьмы, предлагая подкупить тюремных стражей (как видите, даже в те времена это было обычным делом). Но Сократ отказался: ведь он чувствовал себя в долгу перед городом, где родился и прожил всю жизнь. В сочинении Платона «Критон» Сократ говорит горюющим друзьям, что его моральный долг — соблюдать законы, даже когда они оказались несправедливыми, поскольку нельзя манипулировать подобными вещами в угоду себе. Философ был готов выпить яд и покинуть друзей, учеников, жену и детей, но сохранить свою честь. Это и было для него главным, остальное относилось к разряду «безразличного» — не потому, что Сократ был равнодушен к своим близким или даже к собственной жизни, но в более глубоком смысле: он не был готов поступиться своей добродетелью ради спасения своей жизни или ради того, чтобы избавить родных людей от страданий. Как говорил Эпиктет: «Откуда я знаю ^[43], что выпадет? А заботливо и искусно пользоваться выпавшим — это уже мое дело… Ты, стало быть, получив предмет, занимайся им».

Приведу современную аналогию — историю американского разоблачителя Эдварда Сноудена. Как известно, Сноуден был подрядчиком Агентства национальной безопасности США. В 2013 году он опубликовал несколько секретных документов, подтверждающих факт незаконной слежки американских спецслужб за информационными коммуникациями между гражданами многих государств по всему миру. Это вызвало волну дискуссии о шатком балансе между наблюдением в целях соблюдения безопасности и сохранением демократических ценностей в открытом обществе. Естественно, поступок Сноудена вызвал противоречивую реакцию, как в свое время это было с Сократом: одни считали его героем, другие — предателем, тогда как в действительности он может быть тем и другим одновременно. И независимо от того, был ли поступок Сноудена правилен с точки зрения морали или нет (как и вопрос о том, были ли правильными учение и политические действия Сократа), мы можем рассуждать, насколько этичным было решение Сноудена искать убежища за границей (на момент написания этой книги, в России), вместо того чтобы мужественно встретить обвинения в нарушении Закона о шпионаже от 1917 года, выдвинутые против него правительством США. Честно говоря, я не знаю ответа. Сократ осмелился остаться, а Сноуден решил бежать. Но, даже если вы считаете, что Сноуден должен был дать арестовать себя и смело взглянуть в лицо последствиям своих действий, вы наверняка согласитесь с тем, что мало кто способен подняться до моральных высот Сократа. Именно поэтому стоики и многие люди на протяжении истории человечества избирали его своим образцом для подражания.

К счастью, немногих из нас тянет разгуливать по полю, «заминированному» морально-этическими вопросами, подобно Сократу или Сноудену. Однако все мы должны решить, как играть с мячами, которые бросает нам жизнь. Позвольте мне на этот раз привести пару примеров из собственной жизни.

Как-то мне понадобилось немного наличных денег, и я отправился в банкомат, который стоял за углом моего нью-йоркского дома. И вот когда я вынимал из банкомата купюры, меня внезапно поразила мысль… Видите ли, когда вы начинаете идти по пути стоицизма, то вдруг осознаете, что буквально всё в этом мире имеет этическое измерение. Так и я вспомнил недавно прочитанную статью о том, что мой банк причастен к некоторым сомнительным инвестициям и не совсем честным финансовым инструментам, а это наносит вред как интересам его собственных сотрудников, так и интересам общества в целом. Таким образом, такая «предпочтительная безразличная» для меня вещь, как удобная возможность снимать с карты наличные в любое время, на деле означала мою молчаливую поддержку практик, которые вызывают у меня принципиальное неприятие. Упс!

Я решил действовать последовательно: зашел в отделение банка и сказал сотруднику за стойкой, что хочу закрыть свой счет. На вопрос «почему?» я объяснил, что причина не в том, что я недоволен уровнем сервиса (который на самом деле был превосходным), а в моих непримиримых разногласиях с банком по поводу того, как он использует мои деньги. Затем я провел некоторые исследования и нашел банк, который хоть и не мог похвастать абсолютной безупречностью в этическом плане, но, несомненно, был лучше того, с которым я порвал отношения. С тех пор я пользуюсь услугами этого банка и чувствую себя комфортно.

Другой пример. Я вырос во всеядной Италии, где мои родители, бабушки и дедушки даже помыслить не могли, что же это такое — быть вегетарианцем. Стоицизм так и не привел меня к полному вегетарианству, но я стал уделять гораздо больше внимания тому, откуда и какой ценой (с точки зрения страдания животных, воздействия на окружающую среду и человеческого труда) появляется моя еда. Вообще, вопрос питания — сложная проблема, полная конфликтов между различными «безразличными вещами», и решить их непросто. Например, в ответ на стандартный вегетарианский аргумент можно вспомнить о страданиях животных, которые повлечет за собой отказ от мяса: ведь широкомасштабное культивирование овощей и фруктов радикально меняет экологическое пространство планеты и лишает множество диких живых существ их естественной среды обитания. Или, скажем, вы считаете, что потребление местных, органически выращенных продуктов питания способствует сохранению «экологии» на планете. Тогда вы можете удивиться, почитав соответствующую литературу или осуществив собственные расчеты. Даже активист-журналист Майкл Поллан, автор бестселлера «Дилемма всеядного: Шокирующее исследование рациона современного человека» (The Omnivore's Dilemma: A Natural History of Four Meals), соглашается, что невозможно накормить несколько миллиардов человек продуктами исключительно местного органического производства. В то же время вряд ли можно принять и тот аргумент, что мы имеем право есть все, что хотим, игнорируя страдания животных и ущерб окружающей среде, который могут наносить наше «чревоугодие».

Вероятно, именно из-за этого некоторые стоики становились вегетарианцами. Так, Сенека писал: «Перестал есть животных ^[44], и по прошествии года воздержанье от них стало для меня не только легким, но и приятным. Мне казалось, что душа моя стала подвижнее». Но затем Сенека отказался и от вегетарианства, поскольку не хотел, чтобы его связывали с конкретной политической фракцией, агитировавшей за эту практику. Означает ли это, что он был оппортунистом или же морально слабым человеком? Необязательно. Мы не знаем подробностей, но, вероятно, Сенека решил, что соблюдение им вегетарианской диеты будет менее полезным для мира (то есть в его случае — для римского общества), чем дистанцирование себя от этой конкретной политической партии. Вегетарианство само по себе не признак высшей нравственности, но это хороший выбор. А умение выбрать оптимальный образ действий в сложной ситуации, где нет единственно верного решения, — это признак мудрости.