Лига дождя - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Петровичева cтр.№ 68

– Быстрее, Данька. Его тянет ведущий.

Машина сорвалась с места, и нити тотчас же натянулись сильнее. Шуре подумалось, что его либо задушит, либо выдернет из машины и поволочет по дороге обратно в Турьевск. Они с Пономаревым неразделимы, их обоих пронизывают тысячи нитей, и никакими силами невозможно эти нити разорвать… Шура корчился на сиденье, подвывая от боли, мир плавился, закручиваясь винтом и впиваясь в виски, и во рту почему-то был вкус крови, а челюсти стискивали что-то тугое и горячее…

– Дань, быстрее!

Машина свернула с шоссе и понеслась по проселочной дороге, подпрыгивая на ухабах. Лиза держала голову Шуры и прикосновение ее пальцев к затылку было единственным, что он мог воспринимать сквозь пульсирующий поток боли. Когда алая пелена перед глазами становилась тоньше, то Шура мог видеть, что едут они уже не среди полей, а по лесу, и дорога идет среди толстых темных деревьев, которые весна едва затронула зеленой плесенью свежей листвы.

Мир людей и страну мертвых здесь разделяла пленка реальности не толще волоса. Вдоль дороги тянулись ряды призрачных заколоченных домов, и от Шуры не утаились тени, которые мчались за автомобилем. Тени, тени, тени… они клубились и дрожали, то становясь гуще и зернистей, словно изображения на старой фотографии, то почти рассеиваясь в воздухе. К боли добавился ужас, а когда Шура услышал знакомое щелканье и угрожающий шелест хвостов звуггов, то его пробил отвратительный ледяной пот.

Но вскоре лес для Шуры исчез – его место занял залитый ярким солнцем летний луг, жаркий июльский полдень, разнотравье. Запах цветущих растений мягко дурманил голову. В травах играли двое детей, мальчик лет шести и совсем еще маленькая девочка, их русые макушки то исчезали среди пижмы и ромашек, то возникали снова – дети ловили жуков и играли с пчелами. Шуре хотелось остаться на этом лугу с этими детьми, но кругом снова был лес, и деревья склонялись над дорогой, будто рассматривали машину, что-то скреблось в крышу, словно пыталось вытащить пассажиров, и дышать становилось…

Нити затянулись еще туже, и под их тонкий звон Шура утонул во мраке. Что-то с легким хлопаньем лопалось в его голове, но он уже не слышал этих тихих призрачных звуков.

Но он не умер. Спустя несколько минут автомобиль таки смог прорвать незримую завесу, и Лиза увидела край леса, а за ним – зеленые холмы, маленькое и почти идеально круглое озеро: осколок неба, синее донышко изумрудной чашки, а чуть поодаль, на одном из холмов – маленький домик в окружении низеньких цветущих вишен, и весь этот кусочек весны был залит настолько ярким и беззаботным солнцем, что на мгновение Лиза зажмурилась. Машина выехала из-за деревьев, и что-то сомкнулось за ней плотной непроницаемой завесой, но в природе этой завесы Лиза не могла сейчас разобраться. Данила облегченно вздохнул и устало опустился на руль.

– Все живы? – спросил он едва слышно. Лиза кивнула, а тут и Шура шевельнулся и задышал глубже, чувствуя, как спеленавшие его путы растекаются серым туманом. Некоторое время он просто дышал свежим весенним воздухом с привкусом вишневого цвета, а затем открыл глаза и посмотрел на Лизу. Она была рядом, она пахла страхом, кровью и болью, и Шура невероятно отчетливо понимал, что любит ее – по матрице ли, по инстинктам или еще как – неважно: просто любит, как умеет…

– Данил, там в бардачке пластырь, – промолвила Лиза. – Дай, пожалуйста.

Шура опустил глаза и увидел, что на правой руке Лизы наливаются черно-красные синяки от укусов и кое-где сочится кровь. Данила вынул пластырь, Лиза протянула ему руку, и он принялся обрабатывать раны.

– Человечий укус хуже собачьего, – проговорил он, настороженно косясь в сторону Шуры. – Тут, по-хорошему, надо бы пару швов наложить…

– Я не бешеный, – буркнул Шура и осторожно коснулся колена Лизы. – Прости.

– Ничего, – ответила она, стараясь не смотреть в его сторону. Данила открыл дверь и выбрался из машины, постоял немного и сел прямо в траву.

– Приехали, – вздохнул он. – Конечная.

* * *

Мобильники здесь не работали, даже хваленый Шурин «Апфилл», который, по заверениям Пономарева, никогда не бывает вне зоны доступа. Ключи от дома обнаружились у Данилы – по тому, как уверенно он открыл дверь и вошел внутрь, Шура понял, что целитель бывал здесь раньше, и не раз.

– Прошу в гости, – позвал он, и Лиза прошла в дом, а Шура поплелся за ней. Ему все еще было нехорошо – казалось, что каждая мышца в теле нашпигована иголками. А в доме было светло и тихо, и, вопреки ожиданиям, не пахло той гниловатой сыростью, которая есть во всех необитаемых домах. Впрочем, этот дом не создавал впечатления необитаемого – здесь почти не было пыли, дорожки на полу оказались выметенными, а изящные занавески на окнах – чистыми, и даже ходики на стене весело стучали, показывая точное время. Лиза прошла в одну из комнат и сказала оттуда:

– Я буду здесь, а вы соседнюю занимайте.

– Хорошо, – послушно отозвался Данила и пошел по коридору, волоча прямо по полу свою немудреную поклажу. Шура чувствовал, что целителю очень плохо физически, но не знал, как и чем ему можно помочь.

В отведенной им комнате помимо очень хорошей мебели оказался даже телевизор – «Горизонт» 1985 года выпуска. Пока Данила пытался открыть окно, Шура нажал на кнопку включения – телевизор не работал, и это почему-то показалось Шуре забавным.

– Из развлечений только книги, – Данила кивнул в сторону стеллажа Ikea, под завязку забитого разноцветными томиками в мягких переплетах.

Шура подошел поближе – сплошная фантастика и ужасы – и не сдержал усмешки.

– Антон очень любил такие книжки, – сказал Данила. – Ну, тот маг, который жил здесь раньше. Читал и откровенно глумился. Знаешь, я был у него еще пацаном… Так вот, представь: сидит в кресле такой старенький-старенький дедушка, читает Головачева и в голос хохочет. Я тогда очень удивился.

– А где сейчас Антон? – спросил Шура.

Данила улыбнулся – светло, грустно и как-то беззащитно.

– Умер он. Зимой, два года назад. Ему тогда за девяносто было.

Шура промолчал. В открытое окно дул ветер, пропитанный ароматом вишен. Шуре подумалось: хорошо, что здесь нет абрикосов… и подумалось еще, что вчера, только вчера! – он убил человека. Почему ему не больно, не горько, не стыдно, в конце концов, почему ему никак – тускло и скучно, как в комнате с давно не мытыми окнами. Или он действительно перестал быть Шурой и превратился окончательно в Артура?

– Ребята…

Он обернулся. На пороге стояла Лиза и смотрела так… Шура не понял, как именно, но подумал, что примерно так смотрит тяжелораненый на врача, который должен сделать ему операцию.

– Что, Лиз? – спросил Данила. Она помолчала и выпалила:

– Пойдемте. Надо бы начинать.

* * *

Отец ушел, когда Шуре было восемь. Он ушел не к кому-то – просто собрал вещи, потрепал Шуру по макушке и, сказав: «Держись, парень, а то она и тебя укатает», закрыл за собой дверь. Мама тогда не проронила ни слезинки, она вообще почему-то не плакала, а вот Шура лег на кровать, свернулся калачиком и зарыдал так, что у него случились судороги. Потом с ним работал психолог, и Шура практически забыл и уход отца, и его почти равнодушный жест, и свои слезы, а тут…