Одиннадцать видов одиночества - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Йейтс cтр.№ 22

Дальнейшая часть сцены разворачивалась возле кулера. При виде подошедшего Уолтера в холодных глазах стоявшего там Джо Коллинза мелькнуло сочувствие.

— Я ухожу, Джо, — сказал Уолтер. — Меня турнули.

— Не может быть! — Удивление Коллинза было явно напускным, из доброго отношения: не мог он не догадываться. — Господи, Уолт! С ума они посходили, что ли?

Тут в беседу включился Фред Холмс — с печальным видом, на самом же деле очень довольный:

— Да, дружище, вот жалость-то…

Уолтер прошел вместе с обоими собеседниками до лифта и нажал кнопку «вниз»; вдруг отовсюду к нему стали подходить и другие — грустно, сочувственно протягивая руки.

— Уолт, мне очень жаль…

— Удачи, старик…

— Не пропадай, ладно, Уолт?…

Кивая, улыбаясь, пожимая протянутые руки, Уолтер повторял: «Спасибо», «До свиданья» и «Обязательно». Потом возле двери одного из лифтов зажегся красный свет, брякнул звонок — динь! — и еще через мгновение дверь открылась и голос лифтера буркнул: «Вниз!» Уолтер зашел в кабину, все с той же застывшей улыбкой, бодро махая на прощанье рукой всем этим лицам, исполненным серьезности и без умолку что-то говорящим, — и наконец дверь лифта с грохотом закрылась и кабина тихо нырнула в пространство: сцена обрела идеальный финал.

Все время, пока лифт ехал вниз, Уолтер стоял с совершенно дурацким видом человека, полностью удовлетворенного жизнью: щеки раскраснелись, глаза сияют, — и, лишь оказавшись на улице и ускорив шаг, он в полной мере осознал, насколько доволен собой.

Эта мысль до того его потрясла, что он сперва помедлил, а потом и вовсе остановился и почти минуту простоял, привалившись спиной к облицовочному камню цокольного этажа какого-то здания. По затылку под шляпой побежали мурашки, а пальцы принялись нервно теребить узел галстука и пуговицу на плаще. Ощущение было такое, будто он внезапно застал самого себя за чем-то неприличным и постыдным; он никогда еще не чувствовал себя настолько беспомощным и не бывал так напуган.

Вдруг его охватил непреодолимый порыв к действию, и он двинулся дальше, поправив шляпу и стиснув зубы, тяжело ступая по мостовой, стараясь изобразить, будто куда-то спешит и опаздывает по какому-то важному делу. Вообще говоря, можно ведь и рассудка лишиться, пытаясь устроить себе сеанс психоанализа — среди бела дня, посреди Лексингтон-авеню. Спасение одно — немедленно заняться делом, искать работу.

Но вот беда: он вдруг сообразил, что понятия не имеет, куда, собственно, направляется. Эта мысль заставила его вновь остановиться. Он оказался где-то между Сорок пятой и Пятидесятой улицами, на углу, ярко освещенном огнями цветочных лавок и фарами таксомоторов. Место было оживленное, сквозь прозрачный весенний воздух мимо дефилировали хорошо одетые мужчины и женщины. Первым делом следовало добраться до телефона. Он поспешно перешел улицу и завернул в аптеку; вдыхая запахи туалетного мыла, духов, кетчупа и бекона, он направился к телефонным будкам, что выстроились возле дальней стены; достал записную книжку и нашел страницу с адресами агентств по трудоустройству, в которые подавал заявления; приготовил монеты по десять центов и заперся в одной из будок.

Увы, во всех агентствах ему сказали одно и то же: по его специальности вакансий сейчас нет, и приходить не стоит, пока они ему сами не позвонят. Покончив с этим делом, Уолтер вновь стал искать записную книжку: нужен был номер знакомого, который около месяца назад говорил, что в его конторе, возможно, вот-вот появится вакансия. Во внутреннем кармане книжки не оказалось; он принялся шарить по всем карманам — и в плаще, и в брюках, при этом больно ударился локтем о стену будки, — но нашел только старые письма и кусок шоколадки — те, что забрал из ящика стола. Проклиная все на свете, он швырнул шоколадку на пол и раздавил ногой, словно окурок. В будке было жарко, и от таких интенсивных движений он запыхался и готов был уже упасть в обморок, когда вдруг увидел ту самую записную книжку — прямо перед собой, на корпусе монетоприемника, где он сам же ее и оставил. Палец в отверстиях диска дрожал, и, когда Уолтер заговорил, свободной рукой оттягивая воротник сорочки, чтобы немного освободить вспотевшую шею, голос его звучал слабо и умоляюще, как у попрошайки.

— Джек, — сказал он, — я просто хотел спросить… Хотел спросить, не появилось ли новостей о той вакансии, о которой ты не так давно говорил.

— Это о какой?

— Ну, о вакансии. Помнишь? Ты говорил, что у вас там, возможно, появится место…

— А, ты об этом. Нет, Уолт, пока ничего не слышал. Обязательно тебе позвоню, если будут новости.

— Хорошо, Джек, спасибо. — Он распахнул дверь будки и уперся спиной в стену из штампованной жести, глубоко дыша, набирая в легкие прохладный воздух. — Я просто подумал, вдруг у тебя это выскочило из головы, — объяснил он — уже почти обычным голосом. — Прости, что побеспокоил.

— Черт, да ничего страшного! — ответил зычный голос из трубки. — Дружище, а что случилось? У тебя там какие-то проблемы в конторе?

— Ну что ты, — к собственному удивлению, произнес Уолтер — и тут же обрадовался, что солгал. Он почти никогда не лгал и всякий раз удивлялся, обнаруживая, что лгать так легко. Голос его становился увереннее. — Что ты, Джек, у меня все прекрасно, просто мне не хотелось… В общем, я подумал, что вдруг ты забыл, вот и все. Как семья?

Окончив разговор, Уолтер решил, что ему ничего не остается, кроме как пойти домой. Но он долго еще сидел в открытой телефонной будке, упершись вытянутыми ногами в пол аптеки, — пока на лице его не заиграла легкая задумчивая улыбка, которая постепенно растворилась и сменилась выражением спокойной силы. То, с какой легкостью далась ему ложь, навело его на одну мысль, и чем больше он к ней присматривался, тем быстрее она оформлялась в убежденное, судьбоносное решение.

Он ничего не скажет жене. Если повезет, до конца месяца он найдет какую-нибудь работу, а тем временем, хоть раз в жизни, будет справляться со своей бедой в одиночку. Нынче вечером, когда жена спросит, как прошел день, он ответит: «Нормально» — или даже: «Отлично». Утром он выйдет из дома в обычное время и вернется лишь вечером, и так каждый день, пока не найдет работу.

Ему вспомнилось выражение «возьми себя в руки» — и в том, как он взял себя в руки там, в телефонной будке, чувствовалась не просто решимость, а нечто большее: в том, как он собрал в ладонь мелочь, как поправил галстук и вышел на улицу, — в каждом движении проступало благородство.

До того времени, когда он обычно возвращался домой, нужно было убить еще несколько часов. Осознав, что идет на запад по Сорок второй улице, он решил убить их в публичной библиотеке. С важным видом взошел он по каменным ступеням и вскоре оказался в читальном зале: он сидел за столом, внимательно пролистывая прошлогоднюю подшивку журнала «Лайф» и вновь и вновь продумывая свой план, расширяя его и совершенствуя.

Он вполне разумно предполагал, что ежедневный обман — дело непростое. Потребуется постоянная бдительность и хитрость, достойная истинного мошенника. Но разве сама трудность замысла не показывает, что оно того стоит? К тому же, когда все останется позади и он признается во всем жене, — разве сладость этой награды не оправдает каждую минуту тяжких испытаний? Он представил, как жена на него посмотрит, когда он расскажет ей обо всем: сначала непонимающе и недоверчиво, а потом с нарастающим уважением, какого он не видел в ее глазах уже многие годы.