Жизнь Джейн Остин - читать онлайн книгу. Автор: Клэр Томалин cтр.№ 33

Да, она любила танцы, но это не мешало ей высмеивать их «назначение в обществе» и приписываемую им власть: в «Гордости и предубеждении» она заставляет матушек из Меритона, жаждущих поймать зятьев, верить, что «кто интересуется танцами, тому ничего не стоит влюбиться». Мистеру Дарси дозволено высказать чисто мужское сомнение по этому поводу: «Любой дикарь может танцевать». Это так, но в конце концов матушки оказываются правы, и даже мистер Дарси становится более энергичным и менее суровым. И именно благодаря танцам один молодой человек влюбится в Джейн, и она ответит ему тем же.

В семнадцать лет Джейн посещала балы в ассамблее Бейзингстока, которая располагалась в здании ратуши. Там, заплатив небольшой взнос, собирались все местные семейства. Даже здесь никаких особых формальностей не соблюдалось: во всяком случае, как мы уже знаем, менуэтов здесь не танцевали. 14 ноября 1793 года, за месяц до восемнадцатилетия Джейн, в бейзингстокской ассамблее состоялся бал, на котором новоиспеченная миссис Шут знакомилась с соседями. Кассандру и Джейн, скорее всего, сопровождал Фрэнк, вернувшийся с Востока после пятилетнего отсутствия. Ему исполнилось девятнадцать, и он прекрасно выглядел в своей лейтенантской форме, высокий и загорелый. Спустя несколько дней он был зван на торжественный ужин, который в честь Шутов устраивали Лефрой, но его сестры приглашены не были. Не позвали девиц Остин и на танцевальный вечер к Шутам 5 декабря, где восемь или девять пар, угостившись холодным ужином, танцевали до двух ночи; там были и Лефрой, и Харвуды, и Бигги. Кассандра и Джейн в это время готовились к поездке в Кент к одной из троюродных сестер по отцовской линии. Задумала эту поездку миссис Остин, которой хотелось, чтобы дочери пообщались с новыми людьми в более широком кругу, а также помогли родственнице.

Элизабет Остин из Танбриджа вышла замуж по расчету за богатого человека и переехала в Саутгемптон, где ее муж сделался судебным исполнителем. Она готовилась к рождению первенца, а сестры, чем могли, помогали кузине. Как и предполагала их мать, девиц свозили на бал в местную ассамблею. Джейн согласилась стать крестной малыша и осталась в гостях до крестин, а Кассандра вернулась в Стивентон и отправилась на очередной бал в Бейзингстоке вместе с Генри. Тогда-то Генри и танцевал шесть танцев с миссис Шут. На балу среди прочих присутствовали Алитея и Гарриет Бигг, Лефрой, брат и сестра Терри, Кулсон Уоллоп (брат лорда Портсмута) и Чарльз Паулетт. Миссис Остин написала по этому случаю стишок, чтобы позабавить Джейн.

Миссис Остин была наблюдательна и остра на язык, и младшая дочь не только ценила эти материнские качества, но и переняла их.

Однако в наступившем 1794 году жители Хэмпшира были заняты не только танцами. Графство собиралось пополнить полки кавалерии и милиции. Хэмпширцам не терпелось дать отпор наступавшим французам. Франция к этому времени погрязла в гнусностях всякого рода: там царил террор, короля и королеву отправили на гильотину, христианская религия отвергалась, а кроме того, изобрели совершенно новый календарь с десятидневной неделей. Впрочем, милиция была нужна и для подавления бунтарских собраний дома, в Англии, ведь и здесь находились сочувствующие французским идеям, мыслители-радикалы и недовольная беднота.

Бейзингсток сполна прочувствовал военные приготовления. Переполненный офицерами 84-го полка, маленький городок гудел. Здесь квартировали полковник Ролл, капитан Родд и многие другие, так что в течение года случилась не одна «большая потасовка», как отмечала в своем дневнике Элиза Шут. Полк Генри Остина охранял в Портсмуте французов, плененных в морских сражениях. Сам он умудрился обосноваться в Петерсфилде ^[94], откуда легко мог добираться до дому.

Элиза исчезла из поля зрения Остинов. Как только весть о смерти ее мужа достигла Англии, она отбыла на север страны и до конца года жила у своих друзей на границе графств Нортумберленд и Дурэм. Между тем во Франции вся мебель и обстановка Марэ распродавалась без малейшего учета прав самой Элизы или ее сына.

Четверо из братьев Остин так или иначе участвовали в войне. Впрочем, в отношении Джеймса об этом можно говорить с большой натяжкой. Тесть-генерал устроил его военным капелланом, что давало Джеймсу дополнительный доход. Сам же он должен был лишь представить «заместителя», который выполнял бы его работу за куда более скромное вознаграждение (обычная практика того времени). Мистер Остин также сделал все возможное для Фрэнка: он усердно вел переписку с Уорреном Гастингсом по поводу продвижения сына по службе, даже составлял списки лиц, которые могли бы этому посодействовать, — лордов и адмиралов вплоть до Четема, первого лорда Адмиралтейства. Гастингс все еще находился под судом, но обвинение явно выдыхалось, и мистер Остин, вероятно, не зря полагался на его влияние. Фрэнка оставили служить неподалеку от родины, он участвовал в эвакуации британских войск из Голландии. Чарльз, закончивший учебу в Портсмуте, тоже принял участие в этой операции, во время которой сильно обморозился. Таким оказалось первое его знакомство с морской жизнью.

В начале 1795 года некоторые солдаты из полка Генри присоединились к бунту полуголодных бедняков возле Ньюхейвена. Генри как раз находился в Оксфорде, куда ему было разрешено вернуться для продолжения учебы, но был немедленно вызван в полк. Он отделался отправкой сообщения, что болен, и вернулся, когда волнения уже подавили, а бунтовщиков приговорили к жесточайшим наказаниям. Генри довелось увидеть, как их расстреляли перед всем Брайтонским гарнизоном. Затем в сентябре он отвел своих бойцов на зимние квартиры в Челмсфорд, после чего возобновил занятия в Оксфорде. Это была странная жизнь: между аскетическим университетским существованием и военным лагерем, где их полковник Чарльз Спенсер поддерживал веселое светское общение между офицерами и безжалостно суровую дисциплину среди солдат.

Но Генри больше занимало другое. В феврале 1795 года Элиза де Фейид вдовела уже год. В апреле с ее крестного наконец сняли все обвинения, и Генри прислал ему свои поздравления из колледжа Святого Иоанна: «Дорогой сэр, позвольте мне, скромному и доселе безмолвному наблюдателю событий, имеющих важность национальную, преступить строгость приличий и в этот знаменательный момент, хотя и без позволения, но вовсе не желая оскорбить, принести свои теплые и почтительные поздравления от всего сердца, глубоко потрясенного тем, что вам довелось пережить. Позвольте мне поздравить мою страну и себя как англичанина». Далее он упомянул о «многих примерах проявленной вами доброты ко мне». Мы не знаем, в чем именно проявлялась эта доброта — в рекомендациях или, может быть, в деньгах. Тон письма Генри кажется чересчур напыщенным и слащавым, но он нуждался в благоволении Уоррена Гастингса.